Преступление и теле-покаяние

Одна из самых обсуждаемых тем последних двух недель, в том числе и среди жителей Абакана — интервью Ксении Собчак со скопинским маньяком. Тут же встал вопрос допустимости подобных интервью. Все же это преступник, который делает деньги на своих же преступлениях. О каком перевоспитании преступивших закон тогда идет речь? О какой неотвратимости наказания свидетельствует фильм Собчак? В каком свете предстает вообще вся уголовная система? И, в конце концов, насколько этичен подход к журналистике самой Ксении Собчак? Об этом спорят, об этом говорят… Это заставляет задуматься.

Какой век — такие и герои

Я не смотрел интервью Собчак со скопинским маньяком. Хотя каждая соцсеть, где я зарегистрирован, предлагала десятки ссылок на фильм. И не то чтобы я был против подобного продукта — в свое время с интересом смотрел фильмы типа «Криминальная Россия» или «Следствие вели…». Но в данном случае решил, что не хочу. Надоело. Чернуха надоела. Из каждого утюга одно и то же: дети-маугли, убийства, расчленения, самосожжения, изнасилования… Каждый эпизод сопровождается видеозаписью, причем с нескольких ракурсов — эдакое смакование. Раньше такие видео вызывали тошноту, отторжение, оторопь. Теперь не вызывают ничего. И думаю, не у меня одного. Это страшно, поскольку медийный век поднял внутреннюю планку допустимой для человека жестокости.

В этом отношении интервью с маньяком очень органично вписывается в действительность. Действительность неприятную и, с какой стороны ни посмотри, циничную. Да, большинство посмотревших однозначно констатировали — мразь. Но подобные фильмы исподволь рисуют этой мрази — я не только про скопинского маньяка — человеческие лица. Посмотрите, у него тоже есть эмоции… Посмотрите, он не был таким, но обстоятельства… Посмотрите, это последствия детской травмы…

Нет уж. В моем понимании такие создания — вовсе не люди. Педофилы, насильники, серийные убийцы, террористы — все они не более чем кандидаты на досрочную отправку в мир иной. Смертная казнь? Пожалуй. И да, предвкушая любимый довод ее противников, я согласен, что система следственно-судебных органов пока несовершенна. Но в том-то и дело, что, пока объявлен мораторий, следовало бы ее улучшать. Но эта тема, хоть и близка к нынешней, но все же для другой статьи.

В целом же мы имеем довольно печальную картину. Маньяк становится звездой и определенно получает от этого удовольствие. А его жертвы продолжают страдать от страха. Благо в этот раз не стали дожидаться типичной ситуации «вот вас убьют, тогда и приедем». Следственный комитет начал проверку, контроль за нелюдем наверняка ужесточат. Но то, что случилось — то случилось.

Циничная солидарность

Но если с чисто человеческой точки зрения интервью Собчак мне глубоко неприятно, то с профессиональной готов признать его право на существование.

Объясняю, почему.

В 2012 году мне довелось делать подобный материал. История из Благовещенска тогда потрясла всю Россию. Галина Абрамова оставила полуторагодовалого сына Максима одного в кроватке. Чтобы мальчик не замерз, она включила обогреватель, а сама ушла из дома. Произошел пожар. Спасая Максимке жизнь, врачи ампутировали ему обе ножки. Галину осудили и приговорили к трем годам лишения свободы. Отбывала она срок недалеко от Абакана — в Пригорской колонии. И там же я писал с ней большое интервью.

Честно, несмотря на все ее ужимки и слезы по поводу лишения родительских прав, заявлений о раскаянии, я ни на грамм ей не поверил. И до сих пор это интервью — одно из самых неприятных воспоминаний, связанных с работой. Но если бы пришлось повторить — я бы поехал.

Причина — профессиональная деформация.

Журналисты всегда были буфером между аудиторией и тем, что сегодня принято называть шок-контентом. Этот буфер максимально смягчает ту, скажем так, жесть, что порой происходит в мире. Например, на большинстве каналов до сих пор действует правило не показывать крупные планы мертвых людей, части тел и так далее. Но мы-то все это видим. Единственная наша защита — цинизм. И порой он — не будем скрывать — перевешивает внутреннюю человечность.

Так что, если есть материал — мы будем работать. Такова суть нашей профессии.

Аналогичная ситуация и с Ксенией Собчак. Ей предоставился шанс — она им воспользовалась. Как журналист — молодец. Как человек — судите сами.

Но хороший человек, напомню, не профессия.

Есть и еще один момент, про который, ругая в очередной раз журналистов-циников, редко кто вспоминает. После того, как история с Максимкой благодаря репортерам прогремела на всю страну, у мальчика появилась приемная семья, которая в нем души не чает. Сейчас он живет полноценной жизнью — катается на скейте, учится в школе, общается со сверстниками, а не мыкается между детским домом и больницей, как это могло быть, если бы о его трагедии не написали статьи и не сняли сюжеты.

Вот и интервью Ксении Собчак может привести к большим изменениям в том, что касается политики государства в отношении чудовищ, подобных скопинскому маньяку. Уже сейчас обсуждается вопрос ужесточения наказания. На повестке и импорт из США «закона сына Сэма», который запрещает преступникам наживаться на публичной огласке своего криминального прошлого.

Анзор САБАНОВ
Фото из открытых источников