Дядя Витя стишки не читает
Анатолий АРЕСТОВ
Родился в 1985 года в г. Рубцовске Алтайского края. Учился на агрономическом факультете Пензенской ГСХА.
Публиковался в журналах «Юность», «Приокские зори», «Традиции & Авангард», «Сура», «Сибирский Парнас», «Дарьял», «Сибирь», «Северо-Муйские огни», «Белая скала» и др.
Автор двух книг: «В потоке поэзии. Книга 1», «В потоке поэзии. Книга 2».
Шум весны
Нагрелась асфальтная корка,
разбужены почки дерев,
растаяла снежная горка,
забрав ледяных королев,
что с крыши свисали, блистая
рубином, сапфиром, стеклом.
Воронья крикливая стая
с утра защищала диплом
по громкости пакостной «кара»
у корпуса номер сто пять,
где шла филологии пара.
Ну что с недоучек-то взять?
Не ведомы птицам науки,
не писан воронам закон!
Летают под вешние звуки
у чисто намытых окон…
Участь
На погосте роса не скрывает слезинки
о родных, о друзьях, о хороших и нет.
Землекопы пройдут и промочат ботинки,
и слеза пропадет, и размоется след.
Человеку дано совершить омовенье
в быстротечной реке, уносящей в века.
И земные тела попадают в забвенье,
и слеза на погосте не так уж горька…
Степное молчание
Молчанье степное в снегах безмятежных
Нарушено ветром, летящим в леса,
Где сном беспробудным забылся валежник,
Где сосны макушками рвут небеса.
Прощально насвистывал стебель полыни,
Склонившись под гнетом мороза и льда,
Степное молчанье пребудет отныне
До теплой весны, что придет как всегда
Под возгласы птиц, прогоняющих зиму
В глубокий овраг, зашумевший водой.
Молчанье степное – полынная схима,
Влекущая в вечность под свод голубой.
Проза поля
Дядя Витя стишки не читает,
дядя Витя на тракторе прет
и от пыли всё время чихает,
и вспотевшую голову трет.
Культиватор прицепит на поле,
гидравлический шланг привернет:
– Не пойму, нет давления что ли?
Иль давление шланги мне рвет?
В поле жизни написана проза,
в борозде воскрешеньем ростков,
где дурманят упавшие росы –
дяде Вите не нужно стишков.
Подарок небу
Бездонная синяя пропасть на облачном небе раскрылась
по воле высоких ветров. Ослепительный свет уносил
промокшую тьму, проявляя тем самым всевышнюю милость,
степному наследию. Травы повержены. Не было сил
снова поднять безымянные стебли навстречу рассвету,
вверх вознести к совершенному царству цветочный букет –
скромный подарок Земли, порожденной тогда, по завету,
в чистом пространстве среди многочисленных гиблых планет…
Литургия метели
В сибирской таежной деревне
метели молитвы полны,
псалом распевается древний
под сводами хилой Луны,
и крестится ветром стихия
и шепчет хвалу небесам.
Повергнуты силы лихие
и слышится с неба: «Воздам!»
Окно проливается светом,
встречая сугробный рассвет.
Ночная молитва допета
и новый дарован завет.
Возрождение
Рождается россыпь росистая
на дальних полях золотых,
даруй безмятежность, Пречистая,
покровом от злой сволоты,
прожженной чеканным дурманом,
в огне ограненных монет.
От тех, что расставят капканы,
нарушив священный обет.
Рождается россыпь росистая
на дальних полях золотых,
грядет безмятежность пречистая
покровом от злой сволоты!
Мать-заступница
На степной бурьян налетел огонь,
полыхнула степь ярким пламенем.
Разошелся вдруг, забуянил конь,
поскакал вперед с русским знаменем!
Восседал в седле молодой боец,
молодой боец – необученный.
«Не лети в него за спиной, свинец,
не лети, снаряд, лихом крученный!
Помоги же, степь, разверни коней,
разъяренных злом темных всадников!» –
помолилась мать… Сколько грозных дней
провела без сна и без праздников…
Да какое там! Сердце мается!
Обливается кровью стынущей.
Вот сынок лежит… Поднимается,
говорит во сне, словно сгинувший…
«Не бывать тому! Отойди-ка, смерть!
Забери меня лучше грешную!» –
причитает мать и в окно смотреть,
может быть, придет в пору вешнюю…
Разлилась вода по родным лугам,
зеленеет лист милой яблоньки,
сын в окно стучит: «Отворяй мне, мам!»
«Ох, сынок! Родной! Ты мой маленький…»