«Ошибка выжившего»: как Дарья Золотова попала в литературу и не потеряла себя

Дарья — дебютантка, которую не пришлось «пробивать». Писательница из Екатеринбурга рассказывает «Снобу», как магистратура ускоряет путь к изданию, почему малая проза снова актуальна и как писать пугающие истории с теплотой.

Дарья, традиционный вопрос для автора дебютной книги — расскажите о себе, кто вы, откуда, как давно пишете?

Я из Екатеринбурга, но училась в Москве — сначала на журфаке РГГУ, потом на программе «Литературное мастерство» во ВШЭ. Пишу с детства, лет с пяти-шести — у меня дома всегда были огромные залежи тетрадок. Так привыкла к этому, что до сих пор черновой текст в основном пишу от руки.

Насколько сложно было издать дебютную книгу? Авторы жалуются, что им приходится годами «пробивать» свои рукописи у издателей. Какой у вас был опыт, сколько времени потребовалось?

В этом плане мне повезло, потому что было подспорье в виде магистратуры. Например, в середине второго курса у нас была защита проектов перед представителями издательств — многие выпускники именно так подписали свои первые контракты. А меня заметили уже позже — Марина Львовна Степнова, одна из наших мастеров, показала несколько итоговых работ Татьяне Соловьевой, главреду «Альпины», и мне повезло стать одной из тех, кто ее заинтересовал. Прекрасно понимаю, что именно повезло: у нас был очень сильный курс, но изданы пока далеко не все. Мне однажды сказали, что я «ошибка выжившего» — отчасти так оно и есть. Знаю, что еще обратить на себя внимание издательств помогают крупные конкурсы. А вот из самотека пробиться действительно сложно — у меня есть друзья, авторы очень талантливых текстов, которым годами не удается пристроить свои работы. Хотелось бы когда-нибудь стать кем-то типа литературного скаута, чтобы искать хорошие рукописи и давать авторам шанс быть увиденными.

У вас рассказы не «придуманные», а «подсмотренные». Вы как будто наблюдаете за людьми, и ситуации, отношения, которые между ними складываются, дарят вам сюжеты. Вот мама залезла в телефон дочери и назначила свидание — только пошла на него сама. Вот парень пригласил домой девушку, но у них ничего не получилось. Много ли в этих рассказах вашего личного опыта?

В некотором роде да — многим рассказам в сборнике жизнь дала такой толчок из реальности, какое-то маленькое наблюдение за своей или чужой жизнью. Но в таком виде, как они написаны, эти истории никогда не случались — например, идея рассказа про знакомство в дейтинг-приложении родилась благодаря опыту использования такого приложения, но личного там не так много, герой абсолютно вымышленный. Это скорее такое «а что, если?», «а как это могло быть с другими людьми?».

Рассказы, короткая проза — самый сложный формат, а молодой автор почти всегда хочет заявить о себе сразу чем-то масштабным, романом как минимум. Рассказы воспринимаются как нечто необязательное, мимолетное, вы согласны?

Мне кажется, как раз в последние годы случился ренессанс рассказов — выходит очень много сборников, так что я в этом плане встраиваюсь в общий тренд. Юным авторам действительно свойственно начинать с романов — у меня тоже есть незаконченный роман, который я пишу уже много лет, — но мне всегда хотелось попробовать разные форматы, не ограничиваться чем-то одним. Магистратура помогла научиться работать с малой прозой — мы писали там много коротких текстов, это сильно дисциплинирует.

У вас в книге есть рассказ «Вино и хлебный нож», который заставил меня содрогнуться! Там девушка как-то догадывается, что ее соседку, с которой они снимают квартиру, только что убил молодой человек, и потом они сидят, пьют вино, а она изо всех сил должна скрыть свои эмоции и не подавать виду. Расскажите немного подробнее о том, как вы его создавали.

Ой, моя бабушка тоже боялась читать этот рассказ! Кажется, году в 2020 я написала первый его вариант — очень короткий и схематичный, но там уже был тот же финальный твист. Потом я несколько лет собиралась его переделать, но руки дошли только когда я уже плотно стала работать над сборником. Мне хотелось сделать что-то вроде современного готического триллера, только с безликой дорогой квартирой вместо зловещего фамильного поместья.

Я обратил внимание, что мне было сложно читать «Ночь между июлем и августом», там много словечек, которых читатель моего поколения, в общем, может не знать — от хэштегов до каких-то жаргонных молодежных словечек. Дарья, а вам нужно, чтобы вашими читателями были только ваши ровесники? Можно попросить вас назвать причину, по которой ваши рассказы заинтересовали бы читателя 50+?

Во многих моих рассказах встречаются возрастные персонажи, а еще есть рассказы, где персонажи хоть и молодые, но живут в другой стране или другом мире, где всех этих словечек просто нет: баланс примерно 50:50. Мне кажется, важно читать и писать не только про тех, кто на нас похож, но и про тех, кто отличается — это помогает лучше понимать друг друга. Мне кажется, все читатели разные — кто-то возмутится, кто-то пройдет мимо, а кто-то, наоборот, с интересом прочтет.

По традиции последний вопрос — просьба назвать три книги современной российской прозы, которые можно было бы порекомендовать читателям портала «Сноб». Что бы вы назвали?

Хочется порекомендовать книги, которые зацепили своими неожиданными сочетаниями жанров и форматов, поэзии и прозы, автофикционального и вымышленного: Иван Шейд, «Безмятежность», Анна Линская, «Кафе смерти», Егана Джаббарова, «Дуа за неверного».

Беседовал Владислав Толстов