Последний ход Ивана Грозного
В финальной сцене своей знаменитой трагедии Толстой даёт возможность грозному самодержцу взять королём загнанного в ловушку ферзя, которого туда, судя по всему, загнал сам противник, Богдан Бельский, — племянник приснопамятного Малюты. Нечаянно или нарочно, кто знает? Опасно играть с таким, как царь Иван: победишь его — прибьёт, поддашься — поймёт, подумает, что лебезишь от гордыни, и сварит заживо в котле…
Впрочем, партии как таковой, наверное, не было. Последний день Ивана Васильевича, 18 марта 1564 года, подробно описал Джером Горсей, англичанин, управляющий Московской компанией. Больной, угнетённый мрачными пророчествами ворожей и колдунов, царь собирался провести время в праздности, банных процедурах и музыкальных игрищах. Ну и сыграть в шахматы. Горсей пишет, что, беседуя в узком кругу, Грозный повелел принести доску, стал расставлять фигуры. Непослушные пальцы никак не могли укротить последнюю из них — белого короля. Тут-то самодержавного игрока и хватил удар. Оставим в стороне размышления о том, была ли смерть царя естественной или насильственной, не станем перебирать версии об отравлении и называть возможных убийц. Констатируем факт: последнее, что увидел в жизни Иван, — это шахматы.
Великая и древняя игра была известна на Руси уже несколько столетий. Наверное, знакомство состоялось, когда путь за персидским серебром — «из варяг в греки» — ещё проходил по Волге, а не по Днепру, то есть в 8−9 веках. Однако это время тёмное, подробности которого можно восстановить только по косвенным источникам. Но через сто-двести лет шахматные фигуры регулярно обнаруживаются археологами. Великий Новгород, как можно догадаться, долго оставался шахматной столицей Руси. Два Ивана, Третий и Четвёртый, свернули свободолюбивый город в бараний рог, но Москва заразилась шахматным поветрием.
Как и в Европе, русская церковь косо смотрела на игры. В этом отношении шахматы приравнивались к любому азартному развлечению — костям и прочему. Абсолютно непримиримым противником доски с фигурами был протопоп Сильвестр, один из важнейших сотрудников Грозного в начале царствования. Стоглавый собор 1551 года тоже гневно осудил «бесовские игрища». Но мало ли на свете и на Руси установлений, которые ежедневно нарушаются? В шахматы играли все, кто хотел, «от Москвы до самых до окраин».
Другой вопрос: какая это была, собственно, игра? В домонгольские и ордынские времена под именем шахмат играли наверняка в «шатрандж», их персидскую разновидность. Два игрока, 64 клетки, но возможности фигур не совсем те, к которым мы привыкли. Слон, например, подобно коню, мог перескакивать через фигуру противника, но по диагонали и только на одну клетку. Очень слаб был ферзь: он мог перемещаться на одно поле по диагонали. Поскольку ферзи противников различались по цвету полей, обменяться ими было невозможно. Шатрандж — медленная, раздумчивая игра, по сути дела, начинавшаяся не с первого хода, а по приходе в одну из сложных симметричных позиций. Для экономии времени можно было сразу же выставить фигуры, согласно той или иной таблице, составленной опытными игроками. Во второй половине 15-го века европейские шахматисты дали свободу ферзю и коню, и игра стала динамичной, практически такой, как современная. В умелом дебюте можно было получить преимущество и устремиться к победе.
Так во что же играл царь Иван? Историки шахмат расходятся во мнениях. Многие считают, что обновлённые, европейские шахматы привёз нам только Пётр. Однако заметим, что никто из иностранцев, описывая необычайную умелость московитов в шахматной игре, не обнаруживает никаких архаичных деталей. Так же нет уверенности в том, как выглядели фигуры на последней доске царя. Наверняка не условные, исламские, и не простые, деревянные. Пышные? Слоновой кости?.. У А. К. Толстого шут называет их «куколками»:
«Точь-в-точь твои бояре! Знаешь что?
Живых-то ты всех побоку, а этих
Всех в Думу посади. Дела не хуже
У них пойдут, а есть они не просят!»
О! Вот и лучший ход — сокровенная мечта каждого правителя!