Иркутские истории. Прошу без стеснения открывать мне глаза
«По-человечески я привязался к Сибири, но как администратор не мог не стремиться прекратить эти свои полномочия. То есть, собственно, прекратить драму, которую неизбежно переживает каждый честный сибирский губернатор. Да, я не могу не признать, что не достиг ни одной из намеченных мною целей». Вот оно как, из века в век, от губернатора к губернатору. «Иркутские истории», Валентина Рекунова.
Да, манкируем!
17 августа 1882 года в Иркутск прибыл новый губернатор — генерал-лейтенант Сергей Иванович Носович. Через день ему представлялись должностные лица первой руки, и, хоть было и видно, что считают за честь, многие выглядели встревоженными и даже испуганными. То ли из обычного страха гражданских перед военными, то ли, действительно, поджимали замаранные хвосты. На двадцать второе августа намечено было знакомство с благотворительными учреждениями, но один из столоначальников, дольше всех работавший здесь, осторожно заметил, что думские собираются в этот день по какому-то делу, так хорошо бы им и сюда, по пути, а то ведь нескоро потом будет случай. Носович поморщился, однако не возразил и в оставшиеся два дня погрузился в отчёты губернского по городским делам присутствия. А двадцать второго, рано утром, проехал по всем пожарным частям. Эти-то свежие впечатления и затмили всё:
— В одном месте провалились полы, а в другом неисправен обоз и служебные помещения превратили в квартиры, с кастрюлями, кошками и детьми. Прямо не пожарная, а какая-то бабья команда! И при этом все чины по поводу и без повода сочиняют бумаги; я три дня не мог выйти из губернского управления — всё несли и несли, душили и душили. Отправился прогуляться, так ведь невозможно идти: у вас в городе костоломные тротуары! — генерал поборол приступ гнева и оглядел представлявшихся.
У всех гласных на лицах было неприкрытое равнодушие, даже скука. Так и читалось: слышали мы такое не раз, каждый новый начальник губернии свою «бочку» выкатывает и хмурит бровь. Иной и пригрозить норовит, будто мы ходим под ним. Но мы не чиновники и свой голос имеем, хотим — едем к нему, хотим — нет. Нынче здесь собралось никак не более двадцати человек. Губернские столоначальники за спиною шипят: «Что, манкируете?» Да, манкируем! Как порешим, так и будет!
Генерал сразу понял выбранную противником тактику: будут молчать, пока он не почувствует глупость своего положения. И сманеврировал, взяв обычный свой деловой тон и перейдя к вопросам-ответам.
Думцы начали покряхтывать и покашливать; запереглядывались, зашумели, стали вскакивать с мест и даже спорить друг с другом. Искусственно возведённую ими плотину прорвало — и это их, кажется, огорчило. Уходя, не скрывали своего недовольства:
— А новый-то, видно, идеалист! Оплетут его местные крючкотворы…
— Ясно-понятно, что оплетут!
— А мы-то на что? Разберёмся!
Носович казался обескураженным и спросил начальника 1-го отдела губернского управления:
— Почему даже мысль о субсидиях для полиции вызывают у них такую агрессию?
— Это сложно объяснить, но иркутская дума отчаянно борется со своей полицией, стремится её уменьшить и укоротить. Никто этого не понимает. В бытность городским головой Ивана Степановича Хаминова заведён был такой порядок, что все преступления раскрывались незамедлительно. Тогда поощрялся, и очень достойно, всякий, кто отличился, а средства для этого отпускали винные откупщики — по копейке с каждого ведра. Они от этого не терпели убытка, а уж как город выигрывал! Но нашлись злонамеренные господа, забросали доносами наше губернское управление, а потом Петербург — и отменили-таки хаминовскую прибавку как незаконную.
— Даже и пресса не защитила голову?
— Губернские «Ведомости» по природе своей очень сдержанны. А «Сибирь» терпеть не может купцов — стало быть, и Хаминов для неё первый враг. Ну а «Восточное обозрение» только-только народилось, и редакция в Петербурге покуда. Местные им пишут, конечно. Но страшно шифруются. Может быть, и сегодня кто-нибудь был. Я присматривался, но никого не приметил.
Тут он ошибся: ближайшей же почтой ушла в Петербург заметка о первых шагах нового иркутского губернатора. Редактор Ядринцев был приятно удивлён, в особенности той просьбой, с которой Носович обратился к чиновникам:
— У меня есть опыт администратора, но Сибирь — особая территория: здесь нет земств, гласного суда и независимой прессы. Боюсь, моя картина происходящего будет неполной, а потому прошу без стеснения открывать мне глаза.
Справочно
Из газеты «Восточное обозрение» от 20.01.1883: «Вообще в Сибири странные порядки, каких уже мы не встретим во внутренних городах России. Например, в чём заключается здесь обязанность заседателя? А в том, что он — следователь, он — полицейский чиновник и он же — загонщик при проездах влиятельных лиц и всех проезжающих из России важных господ, как штатских, так и военных. Лишь только делается известным, что едет такой-то генерал, так предписывается заседателю сопровождать его до границы соседнего участка, и эта обязанность преимущественно занимает время у заседателя. Мы были свидетелями, как один генерал выражал неудовольствие по случаю невстречи его заседателем. Впрочем, отметим как исключение: новый губернатор г. Иркутска генерал-майор Носович этого не делал и даже запретил».
Из газеты «Восточное обозрение» от 23.06.1883: «Мы слышали, что иркутскому полицмейстеру Тягунову предложено оставить пост. Действительно, беспорядки и безобразия в г. Иркутске давно возбуждают внимание к себе даже издали. Всё это не могло миновать внимания управляющего губернией генерала Носовича, уже зарекомендовавшего себя в Иркутске искренним желанием заботиться о нуждах города и округа».
Смущённый ревизор
В короткий срок Носович объехал губернию и признавался потом, что… боялся копать глубоко, чтобы не поставить перед судом всех чиновников. Только лишь приструнил исправников и заседателей, запретил им вмешиваться во внутреннее устройство сельских обществ.
Куда менее терпимым оказался он к служащим-ссыльным: распорядился всех уволить, а новых не брать. В Иркутске и дальше пошёл, удалив из города всех не имевших недвижимости ссыльнопоселенцев. «Восточное обозрение» изумлялось «новому стилю администрирования», разоблачало его незаконность, а иркутский городской голова Демидов лишь усмехался:
— Все они, понаехавши, сначала машут руками. После уж начинают понимать, что да к чему, да сколько, к примеру, ссылка вытягивает на себе. А ведь много вытягивает, как ты там не считай! И Носович это поймёт. Другое тревожит меня — эти его «воспитательные беседы» один на один с каждым, кто позволил себе «непозволительные высказывания». Мы — орган местного самоуправления, а не его подчинённые. Армейская субординация не для нас! В Городовом положении чётко сказано: недопустимо непосредственное участие губернатора в делах думы.
К счастью, конфликт быстро погас: Сергей Иванович благоразумно отступил и сосредоточился на своей главной цели — искоренении беззакония. То есть очистки присутствий от нечестных и неблагонадёжных чинов. Но в том и беда, что именно эти чины были и самыми энергичными, образованными и толковыми. Некем было их заменить. Не было запасных, смышлёных и расторопных, приходилось тянуть всё из той же заплесневелой колоды, заходить с никчёмных, вялых шестёрок, либо вороватых валетов. Осенью 1883-го вынужден был отправить в Киренск судьёй недавно уволенного от должности и осуждённого, да к тому же и старика. А смещённый с поста полицмейстер Тягунов пошёл на повышение — горным исправником Олёкминской приисковой системы — просто потому, что некого ставить.
Справочно
Из газеты «Восточное обозрение» от 24.03.1883: «Строгость нового губернатора ничего не может сделать с распущенной полицией; да она и бессильна в отношении к тем её представителям, которые пользуются протекцией поважнее губернаторской строгости(?!)»
Из газеты «Восточное обозрение» от 29.09.1883: «Начальнику губернии то и дело приходится натыкаться то на растрату общественных капиталов, то на всевозможные злоупотребления исправников, заседателей, волостных писарей и других пиявиц Сибири. В крайних случаях, при усиленных просьбах населения, всё взыскание ограничивается тем, что г. губернатор слегка пожурит виновных, которым это как горох к стене. Почти никто не увольняется, и никто даже из самых прямых и дерзких взяточников не предан до сих пор суду. По-прежнему у нас царствует и доканчивает разорение бурят знаменитый тайша, богач и ростовщик П-ов. По-прежнему остаются и исправник К-цов, и заседатель И-лов, и почти все прежние деятели. Во время личных ревизий губернии г. Носович иногда не принимает прошений о злоупотреблениях, чем очень огорчает крестьян. А между тем писание этих прошений обходится весьма дорого; балахновские крестьяне уплатили одному поселенцу 47 руб. Генералу Носовичу, уже заявившему себя честными и благими стремлениями, приходится пожелать твёрдости и успеха в борьбе с окружающими его неблагоприятными условиями».
…28 мая 1885 года служащие и представители сословий собрались в губернаторском доме для прощания с отъезжающим Носовичем. От обеда по подписке он решительно отказался, и собранные средства ушли на стипендии для сирот. Сергей Иванович был тронут, благодарил, но выглядел очень усталым (если не сказать измученным), и свою прочувствованную речь закончил так:
— По-человечески я привязался к Сибири, но как администратор не мог не стремиться прекратить эти свои полномочия. То есть, собственно, прекратить драму, которую неизбежно переживает каждый честный сибирский губернатор. Да, я не могу не признать, что не достиг ни одной из намеченных мною целей. Единственное улучшение — в скорости прохождения канцелярских бумаг, уж не знаю, можно ль это ставить в заслугу.
Его искренность всех умилила. Подчинённые были растроганы, а гласные городской думы утешали:
— Это всё вековые недуги, и самому опытному ревизору не распутать дел ни одного волостного правления. Да, таковы уж наши порядки…
…Сергей Иванович умер в первый день 1897 года, в родовом имении, что в Новгородской губернии. Он здесь пробовал силы мировым посредником в самом начале карьеры и вёл тогда подробный дневник. А, выйдя в отставку, перечитал, да с таким интересом, что захотелось заново переосмыслить. И неожиданно сложилась книга, интереснейшее исследование проведения крестьянской реформы в Новгородской губернии. А вот о службе в Сибири не смог написать даже и коротких воспоминаний.
Загадочный Педашенко
Предшественником Носовича на посту губернатора был Иван Константинович Педашенко, тоже генерал и очень опытный администратор. Иркутская дума приняла его хорошо и тепло проводила, не пожалев даже звания почётного гражданина. Что само по себе было очень удивительно, ведь всё время пребывания в должности иркутского губернатора уложилось в два года, да и в те пришлось исполнять обязанности председателя Совета Главного управления Восточной Сибири. Педашенко и губернию-то обозреть не успел, не то что наметить какие-то исправления. Но его все считали сердобольным, порядочным и при этом распорядительным. Да так и было, Иван Константинович замечательно показал себя и на Амуре, и в Чите, и в Енисейской губернии. Но гражданство почётное ему дали не там, а в Иркутске. Может быть, за твёрдость в противостоянии с начальником края Анучиным, или же, напротив, за мягкое отношение к ссылке — Бог весть.
Педашенко, кстати, наезжал в Иркутск в бытность здесь Носовича, можно было с ним посоветоваться, но Сергей Иванович отчего-то не стал. Сам же после долгих раздумий пришёл вот к чему: Педашенко научился работать применительно к обстоятельствам, не досадуя на человеческое несовершенство, а он, Носович, видимо, слишком много хотел и покинул Сибирь разочарованным, как когда-то Сперанский, Муравьёв и Синельников.
Огромных полномочий губернаторов и генерал-губернаторов недостаточно, чтобы обуздать волостного писаря, снять с крестьян поборы. На местах циркуляры очень ловко подводятся под неисполнение, и делам сообщается прежний ход. Отданные под суд находят работу в соседней губернии: в провинции не хватает образованных и при этом честных людей. Как говаривал один взяточник, «есть у нас поборы и с винокуров, и с мясников, и с золотопромышленников; за скрытие беспорядков, за непринесение неприятностей и прочая, и прочая. Вот он, размах-то сибирский!»
Реставрация иллюстраций: Александр Прейс
