Прижила, родила и… с рук долой  ("Подкидыши" Иваново-Вознесенска)

 Половина младенцев в приюте умирала
До последнего десятилетия XIX века всех подкидышей из провинции направляли в Императорские воспитательные дома – Московский и Санкт-Петербургский, но затем их численность превысила возможности этих учреждений. Местным властям рекомендовали создать собственную систему призрения.
В ряде земств (в том числе Шуйского уезда, к которому относился Иваново-Вознесенск) подкидышей за плату отдавали на воспитание в деревню. С возрастом тариф снижался, а по достижении ребенком 12 лет оплата опеки совсем прекращалась: он считался уже полноценным помощником в крестьянском хозяйстве… Так, в 1894 году на уплату кормильцам и отправку младенцев в Москву шуйское земство выделило одинаковые суммы – 500 руб.
В Иваново-Вознесенске долгое время применялся только второй вариант: детей, от которых отказывались потенциальные родители (люди, к домам или квартирам которых они были подкинуты), направляли в Московский воспитательный дом. До отправки в столицу их принимал открывшийся в 1901 году городской родильный приют. С осени 1906-­го, после отказа Москвы принимать подкидышей из других губерний, он стал окончательным местом их призрения.
Располагались младенцы в маленькой комнате (11 кв. м), отведенной для отдыха сиделок приюта, под присмотром этих самых сиделок. Но когда в конце 1910 года в приют поступили сразу 11 младенцев, властям пришлось выделить средства на организацию отдельного приюта. Сначала он располагался во флигеле при холерном бараке городского ночлежного дома. Заправляла в нем надзирательница Китаева, которой помогали три няньки. Курировал приют городской санитарный врач, именовавший такой медицинский надзор не иначе как "фикцией". В результате даже в лучшие годы смертность младенцев в приюте составляла порядка 50%, а в худшие достигала 70%.
Крестьянка оставила малыша в гостинице
Значительную часть младенцев подкидывали по прямому соглашению с будущими родителями. Так, 1 июля 1893 года в полицию явился шуйский крестьянин Усов с заявлением, что накануне вечером он обнаружил около своей квартиры на Задней Ильинской улице новорожденную девочку, завернутую в ватное одеяло, и выразил желание усыновить ее. Полиция установила мать ребенка. Это была шуйская крестьянка Летенина. Она заявила, что подкинула младенца по просьбе жены Усова. Причины понятны: девочку она "прижила" в городе и находившийся в деревне муж о ней ничего не знал.
Аналогичная ситуация возникла с ребенком, подкинутым к дому мещанина Мешалкина утром 16 мая 1899 года. На следующий день он заявил о желании взять 4-месячного младенца на воспитание. А еще через день в полицию явилась его мать – нерехтская крестьянка Кудрякова. Она утверждала, что "в силу необходимости" отдала сына юрьевецкой крестьянке Богатырёвой, попросив "пристроить его в хорошую семью". Посредницы Богатырёвой и подкинули младенца к дому Мешалкина по настоятельной просьбе его жены.
В данном случае мать не смогла выдержать разлуки с ребенком, и уже через месяц на суде сын был ей возвращен.
А палехская крестьянка Лятова явилась в Иваново-Вознесенск 31 декабря 1899 года специально, чтобы сбыть с рук незаконнорожденную дочь. В номерах Грязнова Лятова устроилась на ночлег. Оставив спящего ребенка в гостинице, она направилась на вокзал, но уехать не смогла: "сжалилась над ним и решила взять обратно". Но поскольку города она не знала, ей так и не удалось найти номера Грязнова. Едва передвигая ноги от усталости, утром 1 января Лятова вернулась на станцию и там обратилась в полицию.
Эта история также завершилась воссоединением матери и ребенка. 5 января ее передал Лятовой врач городской больницы.
Ребенок мешал заниматься проституцией
Как видим, с подкидышами в Иваново-Вознесенск приезжали даже из других населенных пунктов – чтобы скрыть позор от родственников и соседей, а также избежать уголовного преследования. Одной из таких "туристок" оказалась вологодская крестьянка Анна Хлопина, явившаяся в Иваново из Коврова 15 сентября 1911 года, "почувствовав приближение родов". Через три недели она родила сына в приюте Гарелиной, а 31 октября подбросила его к ночлежному дому. Младенца обнаружил один из постояльцев.
Но вовремя покинуть город Хлопина не успела. Полицейский урядник узнал о некоей девице, появившейся на его участке с новорожденным младенцем. Хлопину задержали. Свое решение та объяснила тем, что ни родственников, ни знакомых в городе она не имела, работы также не было и как ее найти, она не знала. Женщина успешно избежала суда: просто уехала из Иваново-Вознесенска – и 2 июня 1912 года дело было прекращено за неявкой обвиняемой.

Порой терзавшиеся своим предательством родители могли доставить большие неприятности новой семье своего малыша. Ковровская крестьянка Кузнецова, работавшая прачкой в городском родильном приюте, решила сменить профессию на более доходную, занявшись проституцией. А своего полуторагодовалого сына подбросила к дому мещанина Кочурова на Куваевской улице, якобы по согласию с его женой. Тот заявил, что согласен принять ребенка на воспитание, а мать преследовать не желает.
Но потом Кузнецова не смогла смириться с потерей ребенка. Она стала приходить к Кочуровым и расспрашивать их соседей о ребенке. А вскоре явилась некая Ремизовская. Она хорошо знала мать малыша, которая неоднократно брала у нее милостыню, в том числе вместе с сыном. В очередной раз Кузнецова пришла за деньгами уже без ребенка и на вопрос о его судьбе ответила, что он умер, получив 50 коп. на похороны младенца. А вскоре Ремизовская встретила этого мальчика, гулявшего с няней у дома Кочуровых... Так стало известно имя матери, которую вскоре удалось отыскать. В итоге приемный отец вернул ей ребенка. Только неясно, принесло ли это счастье хоть одному из действующих лиц этой истории.