«Сергей Михалков "От и до"»: большой человек с детской душой

В Калининграде состоялся концерт «Сергей Михалков "От и до"» с участием народного артиста РФ Виктора Сухорукова и Калининградского областного оркестра народных инструментов. Автор проекта Антон Жуков — худрук и главный дирижер КООРНИ (Калининградскй областной оркестр

русских народных инструментов) — ответил на вопросы «Культуры».

— Как возникла Михалковская программа?

— Этот концерт — часть большого проекта под названием «Поэт в России — больше, чем поэт!». Мы решили, что в Калининграде было бы хорошо провести цикл концертов, где каждый был бы посвящен одному из русских поэтов.

— Что в этих вечерах для вас важнее — слово или музыка?

— Подзаголовок цикла — «Русская поэзия в русской музыке», и мне важно, чтобы музыка и слово не оспаривали бы друг у друга пальму первенства, а чувствовали себя на равных, они связаны неразрывно. Великое русское слово всегда находило отражение в творчестве отечественных композиторов.

— Отдаете предпочтение музыке классиков?

— Не только. Искали редко исполняемые произведения и незаслуженно забытые партитуры, чтобы вернуть их в концертные залы. На вечере, посвященном Сергею Михалкову, прозвучало несколько частей из замечательного цикла песен на стихи Сергея Владимировича «Тридцать шесть и пять» композитора Елены Ларионовой. В конце 80-х выходила пластинка со вступительным словом поэта. Эта музыка звучит редко — не помню ее исполнения в последнее десятилетие.

— Одна из кульминаций вечера — «Дядя Степа». Советские дети воспринимали героя как воплощение лучших качеств: самый добрый, самый щедрый, самый сильный, на него хотелось равняться, он казался гарантом справедливости — всегда выручит, поможет: змея достанет, старушку спасет, крушение поезда предотвратит. Отношение нынешней детворы поменялось?

— К счастью, нет — юные смотрели и слушали радостно и азартно. Похоже, многие из них, как и мы в свое время, растут на книгах Михалкова, Барто, Чуковского. Став взрослым, я редко к ним обращался и напрасно. Работая над сценарием, перечитал практически всю детскую поэзию Сергея Владимировича и получил огромное удовольствие — какая легкость, сколько юмора, человеческой мудрости и доброты, и никакой назидательности, нравоучений, заигрывания! Понял, что взрослым полезно возвращаться к детским стихам.

— Известно, когда Сергей Михалков принес в редакцию «Дядю Степу», а было это девять десятилетий назад, художник радостно воскликнул: «Рисовать ничего не надо, мы вас сфотографируем — будет настоящий дядя Степа!» Вы же пригласили прекрасного, но не самого высокого, актера Виктора Сухорукова и поставили его на табуретку. Чем руководствовались при выборе исполнителя?

— В концертном зале Калининградского Пограничного института ФСБ России, где проходил показ, не нашли табуретки, на которую можно безопасно встать, зато обнаружили военный ящик для боеприпасов. Виктор Иванович и встал на него. Он, кстати, сразу спросил меня, не странно ли будет выглядеть невысокий человек, читающий о том, кто «Из районных великанов / Самый главный великан». Я-то про рост совершенно не думал, для меня было важно другое: Сухоруков — один из немногих актеров, да и вообще взрослых людей, — который сумел сохранить в себе ребенка. Он непосредственно ко всему относится — для артиста, мне кажется, это одно из самых главных качеств.

— Виктор Иванович — актер полнокровный, насыщенный, темпераментный. Он читает стихи чеканно, ясно, осмысленно. Вы были знакомы?

— Пару раз пересекались на каких-то мероприятиях, что трудно назвать знакомством, да и было это достаточно давно. С момента рождения замысла у меня сразу возник образ Сухорукова. Кроме того, у нас есть наш общий друг Виталий Максимов, кинорежиссер, который знает Виктора Ивановича много лет. Как-то, уже после нашего концерта, мы разговаривали по телефону, и он напомнил об одном из юбилеев Сергея Владимировича в Большом театре, который он ставил и где Виктор Сухоруков эмоционально читал стихи Михалкова. Я еще раз убедился, что в выборе не ошибся.

Поначалу актер был немножко скован, как бы это ни странно звучало в адрес Виктора Ивановича, — для него это был первый опыт концерта-спектакля с хором и оркестром. В перерыве я подошел к нему и сказал: «Давай просто похулиганим, как дети». И мы вместе придумали забавное начало — его появление на сцене. Наша задача была — устроить праздник для детей.

— Выход построили на контрасте настроений?

— За закрытым занавесом актер читал: «Облака, облака, кучерявые бока, облака кудрявые, целые, дырявые, легкие, воздушные, ветерку послушные…» — и заканчивал чувственно и мечтательно: «Почему я не летаю вроде этих облаков, я — Сережа Михалков?». Когда звучала последняя фраза, в прорези занавеса появлялся лирический герой — сначала его лицо, потом и вся фигура — такое начало было на нескольких программах Аркадия Райкина. К Виктору Сухорукову из зала стремительно подбегали дети — участники хора — и звонко подхватывали: «я, Сережа Михалков». Лирические стихи на пустой сцене внезапно сменились бодрой звонкой песней: «Мы едем, едем, едем в далекие края...». Публика, похоже, сразу зарядилась энергией.

— Зачем вам — серьезному дирижеру, художественному руководителю, инструменталисту — хлопоты с написанием сценария? Нет человека, которому это можно доверить, или «пальцы просятся к перу, перо к бумаге»?

— И то, и другое. Мне интересно придумывать и создавать. Легче сделать самому, чем объяснить сценаристу свой замысел. Есть еще и чисто производственный момент: в сценарий нужно «вплести» музыкальную ткань так, чтобы она не была придатком к тексту, чтобы музыка стала полноценным участником программы. Когда пишу, то понимаю, как музыка должна войти в текст, а текст в музыку, и где у слова должна возникнуть пауза. Много всяких нюансов, поэтому пишу сам.

— В концерте три действующих лица — оркестр, чтец и хор. Про хор можете рассказать?

— На сцене — два коллектива: Образцовый хор мальчиков «Мечта» музыкальной школы имени Глиэра и сводный хор Калининградского музыкального колледжа имени Рахманинова. В хоре мальчиков — ученики, и, безусловно, они своей искренностью украсили концерт. В хоре колледжа в основном девочки, они повзрослее, и на них выпала основная часть хоровой музыки. Моя большая благодарность педагогам и руководителям коллективов.

— Вы сказали, что готовили вечер-праздник для детей. Так и сложилось?

— Первоначально предполагал сочинить детский концерт, но, прочитав две книги воспоминаний Сергея Михалкова, понял, что только детским адресатом дело не обойдется — захотелось рассказать о грандиозной личности автора. В результате получилась программа о семейных ценностях, рассказ о том, чем жил Сергей Владимирович, о чем думал, за что переживал, к чему стремился. Поэтому и в названии появилось уточнение: «от и до» — в концерте постарались представить жизнь и творчество этого большого человека с детской душой, включили военную поэзию, басни, лирические фрагменты из мемуаров, — о его родителях, жене Натальи Кончаловской, знаменитых сыновьях — естественно, без музыки Эдуарда Артемьева не обошлось. Получилась программа для всей семьи.

— Проект появился благодаря поддержке Президентского фонда культурных инициатив?

— Мы подали заявку, выиграли конкурс, получили грант и подготовили цикл из четырех концертов-спектаклей. Я очень благодарен Фонду за поддержку нашего проекта, его идея появилась потому, что именно в Калининграде, особом регионе нашей страны, сегодня нужно говорить много и часто о русском слове и русской музыке, о русской культуре и русской душе.

— Жаль, если такой яркий концерт, больше похожий на спектакль, останется разовой акцией…

— Вдова Сергея Владимировича Юлия Валерьевна Субботина-Михалкова отнеслась к нашему концерту радушно и благосклонно. Она предложила продлить ему жизнь, показать его в Москве. Думаю, мы обязательно договоримся, повторим программу и не только в столице, такие планы и желание есть.

— Кто был героями трех предыдущих концертов проекта?

— Пушкин, Лермонтов, Есенин. Открывали цикл «энциклопедией русской жизни» — «Евгением Онегиным» с музыкой Сергея Прокофьева. Страницы романа читал Валерий Баринов, замечательный актер, с которым мы не раз работали. Композитор написал партитуру для спектакля Камерного театра. Трагическая судьба Александра Таирова известна — замысел остался неосуществленным, партитуру изъяли. Актеры сохранили репетиционные клавиры — благодаря им музыка вернулась. Правда, сегодня в концертных залах вы ее практически не услышите, в Калининграде мы впервые сыграли эту партитуру, чем я немного горжусь.

В Лермонтовской программе звучали стихи разных лет, его воспоминания, фрагменты эпистолярия, отрывки из «Демона» и «Бородино», стихотворение «Смерть поэта», романсы и оркестровая музыка по произведениям Михаила Юрьевича. Второе отделение посвятили фильму Николая Бурляева «Лермонтов», звучали мелодии Бориса Петрова из этой картины. Николай Петрович рассказывал, как эта музыка создавалась, как он работал над фильмом, о его судьбе. Сергей Есенин — яркий представитель русской поэзии Серебряного века. Сергей Никоненко, с ним я дружу давно, потрясающе читает есенинские стихи — мне хотелось, чтобы калининградцы услышали его исполнение. В первом отделении сыграли поэму «Памяти Сергея Есенина» Георгия Свиридова, тоже редко звучащая музыка, солировал Кирилл Белов — солист Мариинского театра.

— Скоро в Калиниграде откроется филиал Большого театра. Своими концертами вы готовите слушателей к восприятию серьезной музыки?

— Безусловно, и не только этим проектом. Планируем играть оперы в концертном исполнении, чтобы помочь зрителям понять и принять оперный жанр. Готовим «Князя Игоря», «Царскую невесту» и «Мазепу». Уже представили в концертном формате «Евгения Онегина» Чайковского — играли фрагменты, а я еще и рассказывал о композиторе и об этой опере. У публики возник большой интерес — она внимательно слушала и музыку, и комментарии.

— Много делали концертов в тандеме музыки и слова?

— Достаточно. С Андреем Мерзликиным, моим ближайшим другом, подготовили спектакль-биографию «Василий Шукшин. Человек земли». Премьера состоялась в 2016-м на Шукшинском фестивале на Алтае. Быть может, Шукшину, как никому другому, удалось точно сформулировать, что такое русская душа и русский человек, живущий на земле. В нашем репертуаре — программа по военной прозе Михаила Шолохова «Искусство побеждать» — в прошлом году мы ее семь раз сыграли, и в наступившем будем продолжать.

А началась моя работа в Калининграде с музыки Александра Владимировича Чайковского — на первом концерте мы исполнили его симфонию «Слово о походе Игоревом», написанную для необычного состава: народного оркестра, струнной группы симфонического оркестра, двух валторн, солирующего альта и чтеца. Андрей Мерзликин читал «Слово о полку Игореве». После спектакля мы разговаривали с композитором. Я спросил — не помню о каком произведении — имеет ли оно право прозвучать в народном оркестре? К моему большому удивлению, Александр Чайковский сказал, что в народном оркестре имеет право звучать все. Сегодня могу с уверенностью подтвердить, что период снобизма по отношению к «народникам» проходит, а может, и окончательно прошел — все самые крупные современные композиторы пишут для народных инструментов.

В наше время не важно, на чем ты играешь, важно, как ты это делаешь. Если владеешь инструментом, значит, имеешь право выступать на лучших сценах мира. У меня возникло удивление, когда я робко предложил Валерию Абисаловичу Гергиеву, чтобы наш оркестр сыграл концерт в Мариинском театре, а он сразу согласился — у него даже вопроса не возникло. Мы играли симфонию Александра Чайковского и два произведения Георгия Свиридова вместе с оркестром и хором Мариинского театра.

— Вы работали с симфоническими оркестрами и с народными — есть ли разница для маэстро?

— Музыка разная, безусловно. Когда играю классику, Чайковского или Римского-Корсакова, в симфоническом оркестре или в народном оркестре, интерес мой к этой музыке абсолютно не меняется. В 2023 году мы исполнили большой концерт к юбилею Рахманинова, и зрители говорили, что даже представить не могли, как потрясающе Рахманинов звучит на народных инструментах. Не могу сказать: хуже-лучше, но музыка приобретает другое звучание. Кстати, Сергей Иванович Скрипка — симфонический дирижер и мой педагог в Академии Гнесиных — говорил: «Поймите, народный оркестр обладает такими звуковыми характеристиками, которых нет у симфонического». Это действительно разные и самостоятельные музыкальные организмы, имеющие право на жизнь, их нельзя сравнивать.

— Как балалаечник-виртуоз вы имеете немало конкурсных наград. Есть ли самая дорогая — та, что повлияла на судьбу?

— Импульсом для дальнейшего развития стала победа на конкурсе юных исполнителей на русских народных инструментах имени Василия Андреева. Мне было тогда десять лет, я получил Гран-при, но главное не награда — там я сблизился со своим будущим педагогом Владимиром Борисовичем Болдыревым, который был председателем жюри, и познакомился практически со всеми корифеями нашего жанра: Александром Цыганковым, Анатолием Тихоновым, Николаем Калининым, с которым имел честь играть неоднократно. Именно этот конкурс оказался для меня судьбоносным.

— Из вашей биографии меня потрясли еще два факта: увлечение джазом — вы даже основали джаз-квинтет, и сотрудничество с театром «Сфера».

— Джаз — опыт интересный. Собрались с ребятами, решили поиграть джазовую музыку в таком составе: классическое джазовое трио — рояль, контрабас, ударные, плюс балалайка и цимбалы. Проработали около трех лет, и я понял, что джаз — отдельная сфера музыкальной культуры — требует такого же серьезного отношения, как и любое другое направление, а времени заниматься этим серьезно не было. Но этому увлечению я благодарен.

Со «Сферой» познакомился, когда проводил фестиваль «Дни Шукшина в Москве» в 2009 году. Екатерина Еланская — основатель и руководитель театра — представила спектакль «Я пришел дать вам волю». Со «Сферой» в дни фестиваля сложились теплые отношения, я приходил на их спектакли и на закрытые театральные праздники. А потом Екатерина Ильинична позвонила и пригласила участвовать в своем новом спектакле по Горькому (он назывался «Проклятый сказочник»): «Мне нужна ваша балалайка». Я с радостью откликнулся. Спектакль оказался последним, который она успела сделать. Потом девять лет я работал с Александром Коршуновым, продолжившим дело своей матери, — с ним подготовили ряд спектаклей, в том числе мой любимый «Вишневый сад» и «Дядюшкин сон».

— Жили в Москве, дефицита работы не испытывали. Как вы попали в Калининград?

— Предложение стало неожиданностью. Несколько раз меня звали поработать с этим оркестром в качестве приглашенного дирижера, но каждый раз не складывалось. Когда позвонили и предложили стать руководителем, я отнесся к этому несерьезно. В тот момент мы с Мерзликиным ехали в машине из Ярославской области в Москву — удобная ситуация для обсуждения. В Калининграде я был один раз, знакомых там не было, оркестра не знал. Андрей сказал: «Поезжай, посмотришь, познакомишься, не понравится — уедешь». Приехал, и так случилось, что остался — отношения с коллективом сложились, мне здесь интересно. Надеюсь, что музыкантам и зрителям тоже.

— А где сейчас больше времени проводите, в Москве или Калининграде?

— Я серьезно отношусь к делу, слово «профессия» для меня святое. Не могу занимать должность руководителя оркестра и не быть им, приезжая раз от разу на пару концертов в месяц. Все-таки художественное руководство требует больших затрат, моих, в первую очередь, поэтому основное время я в Калининграде.

Фото: Сергей Савостьянов/ТАСС и Александр Щербак/ТАСС