Жительница Кузбасса четыре месяца ищет виновных в гибели ребенка: «У нас здесь счастье, горя не бывает»
Тайга.инфо публикует монолог Светланы Хлестуновой
Во время беременности, после первого скрининга, врачи подозревали у ребенка синдром Дауна. Позже мне сделали кордоцентез (метод пренатальной диагностики, который с высокой точностью позволяет определить все виды хромосомных болезней, ряд генных заболеваний и внутриутробные инфекции — прим Тайги. инфо). Все было хорошо и идеально до октября 2020 года. Мы с мужем одновременно заболели, у нас поднялась температура. В женской консультации меня отказались принимать, и я обратилась в поликлинику с признаками ОРВИ. Мазок на коронавирус у нас взяли только через неделю, хотя я просила раньше.
Со 2 на 3 ноября заболела спина. Я сказала об этом врачам, но мне ответили: «Ну, что вы хотели, вы же беременная. Живот большой, перетягивает». С 12 на 13 ноября я почувствовала, что с ребенком что-то не так. Утром приехала в женскую консультацию, меня осмотрели и сказали, что все хорошо, сын шевелится, измерили давление, оказалось высоким — 140 на 90. Выписали допегит. В тот же день я пошла в поликлинику на плановый прием к 16:05, а терапевт очень торопилась и хотела уйти, но регистраторы попросили принять меня. Врач сказала, что давление поднялось уже до 170 на 110, хотя на тонометре я видела 200 на 120. Пришла медсестра и поставила мне магнезию. Я предложила вызвать скорую, но она сказала, что все и так пройдет. Домой я еле доехала, потом долгое время спала.
К вечеру у меня за полчаса температура поднялась с 36 до 39,3 градусов, зуб на зуб не попадал. Попросила мужа вызвать скорую. Фельдшеры приехали в десятом часу вечера, но к тому времени температура уже упала, поэтому меня сначала не хотели забирать больницу, но муж настоял, и меня повезли в роддом №2. Там спросили, зачем вообще мы приехали. Фельдшер скорой попросила врачей посмотреть шевеления ребенка. Мне сделали КТГ, УЗИ и сказали, что сердцебиения нет, фельдшер молча вышла из кабинета.
Потом у меня взяли кровь, и до утра я никого не видела. Утром медперсонал засуетился, потому что приехал главврач. Мне сделали экстренное кесарево сечение. Я еще спросила узиста: «Может, врачи ошиблись?» Он сказал: «Чудес не бывает». Меня предупредили, что из-за несвертываемости тромбоцитов, скорее всего, понадобится кровь, что в больнице запасов нет, а до роддома №1 для рожениц с патологиями меня не довезут. Я родственников обзвонила, попросила готовиться на всякий случай.
Роды не стали вызывать, потому что уже разложение плода началось, сепсис. Дальше были три дня в реанимации и попытки найти виновных в ситуации, но все безуспешно. Я просила врачей дать мне хотя бы успокоительное, на что мне ответили: «У нас здесь счастье, горя не бывает». Я там реально чуть в окно не вышла. Просто убило такое отношение. Это была долгожданная беременность. Ощущение, что меня просто хотели засунуть в дальний угол, чтобы никто не видел. В палату интенсивной терапии рядом со мной положили близнецов с мамой. Наше родовспоможение, видимо, не готово к таким ситуациям. Благо, у меня хорошая дружная семья, и если бы не они, я бы, наверное, сошла с ума просто.
Медкарту в женской консультации мне выдать отказались, сославшись на то, что она в областном минздраве, идет проверка. Потом был некий консилиум, на котором мне пообещали рассказать, почему умер ребенок. Врачей там собралось человек 10−15. Они давили на меня, пытались сделать виноватой, говорили, мол, как я посмела, ведь у них все врачи со стажем, с регалиями, столько людей спасли. Обидно. Я ведь хотела выяснить причину, но после двухчасовой «экзекуции» я могла только плакать. Ни ответов на свои вопросы, ни извинений я не услышала.
В моей медкарте в женской консультации изменили показатели давления, увеличили назначения, добавили приемы и записали, что консультировали меня по телефону и еще два раза якобы не дозвонились. Хотя я всегда на телефоне, работа такая. Сделала детализацию — входящих от них не было. Еще, например, они дописали, что у меня селезенка в норме, но в моей карточке вообще об этом ни слова нет. Они не знали, что я сделала обменную копию медкарты и сканы.
В заключении патологоанатома указали антенатальную гибель плода, написали, что у ребенка коронавирус. Позже министр здравоохранения России Михаил Мурашко сказал, что вертикальной передачи COVID-19 нет.
«Мы видим, что дети, рожденные от заболевших мам, как правило, не страдают. Вертикальной передачи не происходит, природа защищает ребенка в большинстве своём», цитирует Мурашко «РИА Новости».
Ребенок у меня родился уже мертвый, поэтому он не мог вдохнуть. Как может быть вертикальная передача? Можно было бы сомневаться, если бы он родился живой и вдохнул.
«Однако, отрицательный тест на COVID-19 (ПЦР от 30.10.2020 года) не позволил установить диагноз новой коронавирусной инфекции, которая оказала неблагоприятное воздействие на витальные функции плода (РНК нового коронавируса не обнаружен) на фоне хронической гипоксии плода и способствовал декомпенсации хронической плацентарной недостаточности (тромбы в сосудах ворсин хориона, пуповины, множественные очаги тромбоза интервиллезного пространства с формированием псевдоинфарктов различой давности», — говорится в ответе минздрава Кемеровской области Светлане Хлестуновой (копия документа есть в распоряжении редакции).
26 ноября я, как только вышла из роддома, подала заявление в Следственный комитет. 16 февраля я подала заявление о подделке документов. Четвертый месяц мне не дают никаких ответов. Видимо, надо ехать в Москву. Я готова лично прийти на прием к генпрокурору Краснову, просить федеральные каналы освещать ситуацию. Я понимаю, что если сейчас не выйду за территорию Кемеровской области, то все просто забудется.
Недавно я написала Бастрыкину, на следующий день меня вызвали в наш СК, и опросили под камеру. Какое-то движение началось. Отправили ему, отчитались, взяли объяснения у меня, и на этом все закончилось.
Подготовила Ирина Беляева