Фантазии и сны Ивана Петровича Белкина: Молодежный театр Коми завершил творческий сезон
18 июня премьерой спектакля «Белкин. Истории о жизни и любви» по мотивам пушкинских «Станционного смотрителя» и «Метели» Молодежный театр Республики Коми закрыл первый театральный сезон.
- Спасибо, что вы нас поддерживаете, мы прожили очень тяжелый год. Но несмотря на трудности, это был настоящий театральный сезон, - обратился к зрителям директор Молодежного театра Михаил Матвеев. - В репертуаре театра появились четыре замечательных, интересных спектакля. Мы открыли сезон постановкой «Игроки», состоялась премьера спектакля «СКТВКР» - он вошел в фестивальную программу «Маска Плюс» «Золотой маски», - «Игра в фанты» и сегодняшняя премьера. Все спектакли адресованы, прежде всего, молодому зрителю, они разные по форме и в них есть место эксперименту.
Спектакль «Белкин. Истории о жизни и любви» поставлен режиссером Юрием Поповым в соавторстве с художником Владимиром Королевым и режиссером по пластике Светланой Скосырской. Вместе они создали спектакль, который можно назвать музыкально-поэтической фантазией на мотив «Повестей Белкина» А.С. Пушкина. Материалом для постановки, кроме «Станционного смотрителя» и «Метели», становится круг текстов, в которых находят выражение важные для постановщика темы - дороги как жизни, пути как состояния, в котором всегда находится человек, конфликта отцов и детей, природы творчества, роли судьбы и случая. Это и так называемая «дорожная лирика» Пушкина, и, как следствие, - лермонтовское «Выхожу один я на дорогу». В спектакле также звучат фрагменты переписки Пушкина с отцом и невестой Н. Гончаровой периода Болдинской осени.
Главным действующим лицом спектакля становится рассказчик — Иван Петрович Белкин в исполнении Дениса Рассыхаева. Этот образ имеет не так много общего с рассказчиком у Пушкина. Режиссер сознательно создает своего Белкина — творца, философа, - и сближает его с личностью самого поэта, оказавшегося на карантине в Болдине. Сетуя на невозможность уехать, на то, что на станциях не пропускают, Белкин-Пушкин начинает сочинять своего «Станционного смотрителя», размышляя о судьбе Вырина (Михаил Липин), перечитывает письмо отца, взаимоотношения с которым были болезненными.
Другим важным персонажем спектакля, соединяющим его мозаичную композицию в одно целое, становятся ямщики в исполнении Александра Кузнецова, Анатолия Колмакова, Вадима Козлова, Александры Рочевой и Анюта, которую играет Светлана Малькова. Природа этого образа многозначна: может быть, в таком виде к автору приходит муза, может быть, это воплощение неких сил, которые сопровождают человека на протяжение всей его жизни — судьбы. Они появляются на сцене в ключевые моменты действия: толкают «телегу жизни», выметают прочь Самсона Вырина, идут навстречу заблудившемуся Владимиру, становятся свидетелями венчания Марьи Гавриловны и Бурмина. И каждый свой выход они сопровождают акапельным, многоголосным исполнением пушкинской лирики, переложенной на музыку композитором Вероникой Ваксенбург, и шаляпинских романсов.
Художник Владимир Королев сочинил сильный визуальный образ спектакля, наполненного множеством символов. Часть из них связана с мотивом дороги: на сцене появляются колеса разных размеров, их катят ямщики, колесо становится надгробием на могиле Вырина, огромное колесо-икона с резным ликом Христа появляется в финале в сцене венчания Бурмина и Маши. Продолжают дорожную тему кибитка Белкина, расположенная на авансцене, экипаж Минского, карета родителей Марьи Гавриловны, сани-дроги Самсона Вырина, диван-карета, на котором выезжают в финале все персонажи спектакля. Каждому из персонажей — свое средство передвижения по дороге жизни.
Важной для характеристики сценографии становится стилистика упадка, в котором выполнены почти все многочисленные кареты и реквизит. Эти лохмотья и обветшалость — не столько свидетельство разрушения, сколько намек на призрачность, ирреальность, театральность происходящего, усиленный космосом глубокого звездного неба, на фоне которого, как во сне, разворачиваются события «Станционного смотрителя» и «Метели». Условности декорации противостоит реалистичность и детальность костюмов героев, кропотливо стилизованных под моду разных периодов XIX века.
Режиссер по пластике Светлана Скосырская помогла перевести повествовательность пушкинских текстов в драматургию сценического действия. Дуня Марии Шучалиной не произносит ни единого слова, но в ее пластике находит выражение душа образа: легкая, смелая, наивная, не знающая пошлых условностей света. Маша в исполнении Кристины Черневой и Владимир Дениса Кибалина дурачатся, играют под воздействием первых чувств, Владимир безуспешно бьется со стихией и, на самом деле, падает без сил. Сильное эмоциональное впечатление производит сцена катка, когда все персонажи «выезжают» на площадку в рапиде, а затем легкомысленное катание на коньках переходит в войну, и танец вдов — Маша и Прасковья Петровна (Елена Аксеновская), потерявшие возлюбленного и мужа, как в трансе двигаются под звуки метронома, их полный боли танец — бессознательное, вырвавшееся наружу.
«Жизнь — не детская игра», - в одной из сцен произносит доктор, в роли которого актер Илья Кеслер. Но финал спектакля как будто говорит о противоположном: под густым снегопадом на сцене оказываются все персонажи, они играют в снежки, ловят снежинки языком, радуются снегу, как дети. И эта последняя сцена, может быть, ближе всего к Пушкину, к его философии гармоничного устройства мира, где добро и зло, радость и несчастье — части одного целого, и все происходит так, как должно быть.