Нафисет Тхакушинова: Можно научить быть хорошим врачом, но без любви к детям ничего не выйдет

Детская мечта определила всю жизнь

— Нафисет Хусейновна, чаще всего в медицину приходят по родительским стопам. У вас тоже так было?

— Нет, ни родители, ни дедушки-бабушки никак не были связаны с медициной. Но я уже с пяти лет бредила этой профессией. Помню, как мама приводила меня на прием в детскую поликлинику к нашему педиатру Фаризет Махмудовне Хуажевой в ауле Кошехабль Адыгеи, тогда входившей в состав Краснодарского края, и я с большим интересом рассматривала картинки с детьми и плакаты с информацией о болезнях, которые висели в коридоре у ее дверей, и с благоговейным трепетом проходила осмотры. Для меня это было сродни таинству, на доктора я смотрела как на волшебника. А уходя всегда спрашивала маму: «Я, когда вырасту, тоже стану врачом?» Прошло чуть больше 15 лет, и уже я вела прием в этом же самом кабинете. Однажды ко мне зашла Фаризет Махмудовна и сказала: «Вот видишь, Нафисочка, твоя мечта сбылась: ты сидишь на моем месте и осматриваешь детей». Вот так детская мечта определила всю мою жизнь.

— А как получилось, что вы стали инфекционистом? Казалось бы, где педиатрия, а где инфекции?

— На самом деле они ближайшие соседи: педиатрия на 90% состоит из инфекций. Ведь посмотрите, с чем приходят к участковому педиатру: с высокой температурой, кашлем, насморком, различными сыпями. Но не только это подвигло меня выбрать эту специализацию. Еще будучи студенткой Краснодарского мединститута им. Красной Армии (ныне — Кубанский государственный мед-университет), я обожала лекции заведующей кафедрой детских инфекционных болезней Ольги Константиновны Александровой. Она умела влюбить в свое дело, знаю, что многие педиатры стали инфекционистами, «заразившись» от нее.

— Когда вы возглавили Краснодарскую краевую детскую инфекционную больницу?

— В мае 2007 года. До этого чуть меньше полутора лет была замом по клинико-экспертной работе. На эту должность пришла из Майкопского государственного технологического университета, где была первым деканом лечебного факультета. А до этого работала замом главного врача в Адыгейской республиканской детской клинической больнице.

Кадры учили и воспитывали сами

— Помню, в 2000-х часто слышала жалобы родителей на инфекционку: то дети в коридорах лежат, то их лечить нечем. Но уже много лет такие разговоры не ведутся, даже в местных пабликах вас не «полоскают». Плохие времена остались в прошлом?

— Давно их не вспоминаем. Но когда я пришла в больницу, прошло всего несколько месяцев, как она из городского подчинения перешла в краевое: финансирование стало постепенно увеличиваться, краевой минздрав принял программу по переформатированию инфекционных стационаров города. Они полностью преобразовывались как внешне — провели капитальный ремонт, так и в материально-техническом плане. А до этого мы простейшие анализы делали в соседней второй городской больнице (сейчас — ККБ №2). Представьте себе: экстренно поступает ребенок, ему нужно поставить диагноз, а врач анализы не может сделать! О каких стандартах лечения или о его качестве могла вестись речь при таком раскладе? Хорошо, если вам попался опытный врач, встречавшийся с подобными симптомами ранее, который знает данную инфекцию и может назначить правильную терапию. Но тогда даже с медикаментами проблемы были, лечить было нечем! Та программа, профинансированная из бюджета края, подняла краевую инфекционную службу с колен, поставила на приемлемый уровень. Это мое убеждение. Мы получили свою лабораторию, диагностику, другое медоборудование, стали потихоньку делать ремонт в отделениях. А еще была большая проблема с кадрами: людей не хватало, принимали на работу всех желающих. Но не все врачи меня устраивали: их знания, подход к работе. С некоторыми приходилось расставаться. Остальных учили. Доходило до того, что даже тренинги с психологом проводили. Для меня было важно, чтобы моя команда приходила на работу не просто деньги зарабатывать, а в первую очередь оказывать качественную помощь маленьким пациентам и их родителям. Я хотела, чтобы они уходили от товарно-денежных отношений, чтобы чувствовали свою ответственность за малышей, которых лечат. Можно научить быть хорошим врачом, но без любви к детям ничего не выйдет.

— И чем сегодня может похвастаться детская инфекционная больница?

— Мы — единственный специализированный стационар не только в Краснодарском крае, но и в ЮФО. Из 420 коек 320 — инфекционные, 70 — туберкулезные, остальные — койки дневного стационара и социальные, к нам же привозят всех брошенных малышей. Мы относимся к ним с особой любовью: ухаживает, кормит и гуляет с ними отдельно выделенный персонал. Всего же у нас 12 отделений, в которых работают врачи, специализирующиеся на конкретной нозологии. Также имеются узкие специалисты: детские хирурги, неврологи, лор-врачи. Наша лаборатория — наша гордость. Здесь имеется пять аппаратов ПЦР-диагностики, биохимические анализаторы разного уровня для экстренной и плановой помощи. При поступлении в приемный покой врач имеет возможность сделать пациенту все анализы, рентген, КТ. В среднем уже через 30-60 минут может быть установлена точная причина болезни. Если исследование сложное, на него может уйти больше времени, но диагноз устанавливается и терапия назначается уже в первые сутки. Через 3-4 дня малыша выписываем. Если нужно продолжить терапию в домашних условиях, прописываем ее. Но за счет сокращения пребывания детей в стационаре сокращается и риск внутрибольничного инфицирования.

Десять процентов «неверующих»

— Когда только стало известно, что Covid-19 из эпидемии вырастет в пандемию, переживали за детей? Ведь в самом начале 2020-го о новой инфекции вообще ничего не было известно.

— Помню всю сложность той ситуации, тревожное ожидание чего-то такого, с чем человечество еще не сталкивалось. Что делать, в какую сторону двигаться, как и чем лечить? Когда мы получили предписание Росздравнадзора с требованием по оснащению ковидных госпиталей, схватились за голову. Наш стационар, да и вообще никто в крае на тот момент, никак не отвечал этим требованиям. У нас не было необходимого количества ИВЛ, кислородных подводок, мониторов, газификаторов, компьютерного томографа и пр., и пр. Понимали, что если сейчас начнется массовая госпитализация, то мы просто не справимся с потоком пациентов, захлебнемся и ситуация выйдет из-под контроля. И вот в этот тяжелый момент на помощь пришли краевые власти и региональный минздрав, введя на территории Кубани жесткий карантин. Тем самым мы разорвали цепочку передачи вируса и получили возможность подготовиться к встрече с ним. Губернатор развернул все силы на борьбу с ковидом. В короткие сроки больница получила все необходимое оборудование и в том количестве, которое рекомендовал Росздравнадзор. Думаю, все это способствовало тому, что в нашем крае один из самых низких в стране показателей детской смертности от ковида за весь период.

— По-вашему, прививки от каких инфекций должны пополнить Национальный календарь прививок?

— О, это очень важный вопрос для каждого детского инфекциониста. Я бы внесла в календарь вакцинацию от четырех инфекций, которые опасны смертельным исходом или отдаленными неблагоприятными последствиями именно для детей. Первая — против менингитов, от которых очень высокая летальность. Каждые 20 лет эта инфекция имеет тенденцию к повышению, и мы сейчас как раз стоим у подножия синусоиды. Вторая — ветряная оспа. Среди ее осложнений наиболее частыми являются гнойные поражения кожи, а самыми грозными — поражение центральной нервной системы в форме энцефалита или менингита. Прививка от герпетической инфекции защищает от многих онкологических заболеваний. Четвертая вакцина — от ротавирусной инфекции. Именно она в подавляющем большинстве случаев становится причиной госпитализации детей в жаркий период. Ее причина — грязные руки и испортившиеся продукты. Летом, когда на наше побережье едет вся страна, очень часто слышим жалобы от родителей на грязное море. Но это необъективно. Дети едят на пляже, играют в песке, облизывают игрушки и гальку. А ротавирус прекрасно чувствует себя на поверхностях. Для Краснодарского края прививка от этой инфекции крайне актуальна. И я очень признательна вице-губернатору Анне Алексеевне Миньковой, которая попросила Минздрав России включить вакцину от ротавирусной инфекции в Национальный календарь прививок. Ведь если ребенок в первый год жизни получает эту вакцину, он не узнает, что такое «кишечка» и его родители не будут биться в истерике из-за того, что ребенка тошнит, у него высокая температура, диарея и прочие тяжелые последствия инфицирования. Вакцинацию от ротавирусной инфекции планировалось включить в календарь в 2019 году, потом перенесли этот срок на 2020-й, но в тот год в мире случился ковид. На сегодняшний день она все еще не включена в календарь прививок.

— Если сравнивать с периодом 10-летней давности, снизилось ли влияние антипрививочного лобби на родителей маленьких детей? Каков процент отказов сегодня?

— Знаете, процент почти не изменился. Как был 8-10%, так и остался. Это больная для меня тема. Можно по-разному оценивать эффективность вакцин, выступать за и против, рассуждать, опасно это или не опасно. Но давайте возьмем один только полиомиелит. Крайне тяжелое заболевание, поражающее спинной мозг. Да, ребенок, скорее всего, выживет. Но навсегда останется инвалидом. И отмечу, что эта болезнь может протекать бессимптомно, вы даже не поймете, что произошло. Готовы вы подвергнуть своего ребенка такому риску? Или возьмем коклюш, от которого защищает обычная прививка АКДС. Поражает дыхательную, сердечно-сосудистую, нервную систему. Пик смертности приходится на детей до 1 года жизни. Никогда не забуду, как им заразились двое братишек — совсем еще малыши, оба непривитые. Старший ребенок «принес» коклюш домой и зара-зил младшего — двухмесячного. Это было 7-8 лет назад. Замечу, что оба родителя — врачи. Вот такая у них была позиция относительно прививок. Мы не смогли спасти младшего ребенка. Вообще, когда мы разбираем, по какой причине ребенок оказался у нас в реанимации, почти всегда оказывается, что у него нет прививки. А ведь его родители могли бы не обрекать своего ребенка на тяжелые мучения, привей они малыша вовремя.

«Нет ничего важнее семьи»

— Нафисет Хусейновна, я знаю, у вас большая семья. Расскажите о ней, пожалуйста.

— Я старшая из троих детей в семье. Моя 84-летняя мама живет с моей сестрой, директором школы, в ауле. Младший брат также выбрал профессию врача, он терапевт, реаниматолог. Его жена — гинеколог, племянница учится в медуниверситете. Мой супруг не связан с медициной, он доктор экономических наук. По его стопам пошли двое детей: старшая дочь Бэла и сын Аскар, у него свой бизнес. А средняя, Тамара, выбрала мою профессию, тоже стала педиатром. Я бабушка троих внуков: старший — Руслан, ему 7 лет, и он увлечен брейк-дансом, карате и шахматами. Пятилетняя Амалия точно будет врачом, очень надеюсь, что педиатром. Уже сейчас она «лечит» всех своих кукол и взрослых: «мерит» давление, делает «уколы». Самой младшей, Оливии, 2 года, она пока «не определилась». Для меня внуки — это мое счастье. При каждой возможности спешу к ним.

— На что обычно никогда не хватает времени?

— Не хватает именно общения с родными и друзьями. Хочется больше времени проводить с семьей, с внуками. Я бы с удовольствием чаще встречалась с друзьями, хотя и сейчас мы стараемся видеться чаще. Самое дорогое в жизни — умение дружить, любить. Ковид нам об этом напомнил в самой жесткой форме. Ценить нужно каждый момент  жизни.

— А на фильмы, книги время есть?

— На фильмы — почти никогда. А вот читаю много. Часто — медицинскую литературу, доклады, специализированные журналы. А для души перечитываю нашу русскую классику. Мои любимые — Достоевский и Булгаков. В разном возрасте их произведения воспринимаются по-разному, открывается то, чего раньше не замечал или не знал. Люблю живопись, бывать в художественных музеях, если есть такая возможность. Во время командировок в Санкт-Петербург стараюсь попасть в Русский музей, Эрмитаж —
там испытываю ни с чем не сравнимые эмоции.

— Как отметите свой юбилей?

— Хочу провести его в кругу своих любимых людей — с семьей.

Статью подготовила Наталья Галацан