«После этого от бесовского наваждения я сразу отрезвел». Случай со священником в храме
Случилось это в году 2005-м, в Покровском кафедральном соборе Красноярска. Настоятелем меня тогда поставили. Молодого, глупого, горделивого. И довелось мне с протодьяконом архиерейским раннюю литургию служить.
Отец Лев — ревностный человек. К службе отношение однозначное: «Мы пришли не в бирюльки играть. Мы тут Богу служим»! Но за пределами алтаря, вне службы, это добряк, каких свет не видывал. Да еще Бог наградил его зычным басом, от которого порой стыла кровь во всем моем не окрепшем духовно организме.
Так вот. Пришли мы с ним в алтарь раненько утром, помолились, все чин по чину. Клирос, хор то есть, свое место занял. И началась, как мой духовник называл это, маленькая битвочка. Я гораздо позже дотумкал, что это он так литургию называет. А ведь так оно и есть: каждая литургия — это маленькое сражение добра со злом. Где добро реально, а не в сказке, побеждает. Где Бог наполняет Собой поле битвы. Ну помните, у Достоевского: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей».
Но враг не дремлет. И уж если не может не дать совершиться литургии, то на ее ход, действуя на священника, певчего или прихожанина, повлиять не преминет. Так и со мной. Стою я у престола, подошло время Херувимской песни, а я думаю о ремонте в алтаре да считаю, во сколько краска хорошая обойдется.
Как вдруг над моим правым ухом раздается львиный рык. «Время нашел о “Тикурриле” думать. Ангелы невидимо предстоят. А ну, перестань сейчас же». Поворачиваю голову и вижу отца Льва с огромными глазами и ртом извергающим «рычание молодого скимна». Если кто не знает: скимен по церковнославянски — это молодой лев. В общем, испугался я чутка, но от морока-наваждения бесовского отрезвел. До окончания литургии всякое житейское попечение в голову мне не лезло.
Закончилась служба. Отец Лев быстренько совершил свои положенные дьяконские манипуляции и пулей выскочил из алтаря. «Ну, — думаю, — не иначе, боится, что я его ругать за рычание во время службы начну. Видать, домой убежал, благо живет через два квартала».
Снял я облачения, пошел в священническую комнату отдыха. Сижу, разговариваю с крещающим батюшкой.
Как вдруг открывается дверь, и в комнату вваливается наш «скимен». Ставит на стол банку соленых огурцов и говорит: «Батюшка, дорогой. Это тебе матушка передала. Тебе же они очень понравились, когда к нам гости со своей матушкой приходил».
А потом как-то даже несколько неловко достаёт из пакета и ставит на стол две двухкилограммовые банки краски «Тиккурила».