Слишком мало, слишком поздно: как совершенствуется российский подводный флот
20 лет назад, 12 августа 2000 года, в Баренцевом море погиб со всем экипажем атомный подводный крейсер К-141 «Курск». На тот момент «Курск», вошедший в строй в начале 1995-го, был одним из самых современных кораблей российского флота. Гибель «Курска» стала нижней точкой постсоветской деградации ВМФ. Как изменился российский подводный флот за прошедшие годы, изучил «Профиль».
Ожидаемое падение
Резкое сокращение численности флота, в том числе подводного, после распада СССР было во многом предопределено – в одной точке сошлось слишком много способствующих этому факторов. Во-первых, конец холодной войны и последовавшее резкое урезание оборонных расходов заставили снизить темпы строительства и отменить ряд перспективных программ. Во-вторых, эти темпы и без того замедлились – в силу резкого роста сложности и цены лодок нового поколения. В-третьих, множество субмарин постройки 1950–1960-х, все еще числившихся в составе ВМФ, пошли в отстой и на разделку, окончательно устарев и физически, и морально. Вскоре за ними последовали и более современные подлодки, для которых не нашлось денег на ремонт. Наконец, свою лепту внесли и соглашения о сокращении наступательных вооружений, затронувшие и флот стратегических ракетоносцев.
К концу 1980-х состав ВМФ СССР начитывал более 300 подводных лодок (в том числе 64 атомных и 15 дизельных субмарин, оснащенных баллистическими ракетами различных типов), 79 лодок – носителей крылатых ракет (в том числе 63 атомных) и, наконец, около 160 многоцелевых лодок (примерно поровну атомных и дизель-электрических). Здесь можно, конечно, вспомнить достройку для Индии АПЛ К-152 «Нерпа» и обсудить возможность продолжения постройки субмарин проекта 971 в усовершенствованном варианте, особенно с учетом наличия заделов по этим лодкам как на Амурском заводе, так и на Севмаше. Однако следует учесть, что «севмашевский» задел в значительной мере помог ускорить постройку стратегических АПЛ типа «Борей» – и, вспомнив об абсолютном приоритете стратегических ядерных сил, смириться с происходящим.
Сегодня в составе флота находятся 12 «стратегов», девять крейсеров –носителей крылатых ракет, 16 многоцелевых АПЛ, 21 дизельная субмарина. Наибольший процент лодок, способных выполнять задачи по предназначению, ожидаемо насчитывается среди стратегов – девять ракетоносцев из 12, из девяти носителей крылатых ракет боеготовыми, насколько известно, являются шесть субмарин, а из 16 многоцелевых атомоходов – семь. Из 21 дизельной лодки строевыми, по разным данным, можно считать 15–16 субмарин. Таким образом, 20 лет спустя после гибели «Курска» в состав российского подплава входит меньше подлодок, флот заметно постарел, а процент технически готовых к эксплуатации кораблей снизился.
Разумеется, остающиеся в строю субмарины выходят в море заметно чаще, чем на рубеже 1990–2000-х, и в целом ВМФ прилагает очень большие усилия для поддержания имеющихся кораблей в строю, однако насколько эти усилия достаточны – сказать сложно. Очередным рубежом можно считать 2030 год: к этому времени завершится реализация следующей госпрограммы вооружений, и количество современных субмарин в составе флота должно возрасти. Проблема в том, что с учетом недостаточных объемов модернизации лодок советских проектов, равно как и строительства новых, есть риск, что общее число лодок еще больше снизится, что сделает нехватку сил более острой. В конечном счете любая, сколь угодно совершенная субмарина может быть одновременно только в одном месте.