Записки колымчанина 415
МАГАДАН
slavikap
Оригинал взят у bono60 в Магадан
Оригинал взят у rama909 в Магадан
Оригинал взят у karhu53 в Магадан
Оригинал взят у dibazolllll в Магадан
Между тем, Магадан оказался совсем не страшным. Ну... если точнее, не совсем страшным. Но обо всём по порядку.
2. На выходе из здания аэропорта первое, что видишь, - оптимистичный плакат, содержание которого уже само по себе звучит угрожающе для среднестатистического жителя России. Аэропорт находится в посёлке Сокол и назван аналогичным образом. Хотя для Колымы было бы логично какое-нибудь название а-ля как в Анадыре - Угольные Копи, например...
Прилетев, я первым делом решил найти ночлег. Обычно я бронирую хотя бы первую ночь заранее, до вылета, но забронировать номер в бюджетном отеле в Магадане (читай - клоповнике) через интернет практически нереально: они просто тупо не имеют сайтов либо даже электронной почты. А цена за номер в сколь-нибудь приличном месте начинается от 4000 руб. за ночь. Выкладывать такую сумму, учитывая, что я весь день собирался провести в городе, не хотелось, потому решил всё же счёл вариант с клоповником более предпочтительным.
3. Перед аэропортом на постаменте установлена раритетная машина (причём, в весьма приличном состоянии), а на заднем плане на фотке как раз виден мой сине-белый клоповничек (решил остановиться рядом с аэропортом). Выложить пришлось 2500 за 1 ночь в одноместном, весьма прокуренном номере с общей на два номера ванной комнатой. Дешевле в Магадане просто нереально ничего найти. А более всего в гм... отеле... запомнились брутальные металлические двери на входе в каждый номер и стрёмный контингент... Всякое повидал, но здесь реально возникало желание закрыться на два оборота ключа сразу, как вошёл в номер! Странно, ведь это были большей частью люди, прилетевшие в командировки. Или фирмы специально отправляют в Магадан именно таких сотрудников?
4. Примерно поняв по клоповнику порядок местных цен и вероятное качество услуг за эти цены, оставалось только скорбно вздохнуть, сесть в автобус и поехать в сам город. Как назло, во время семичасового полёта мне надуло шею от кондиционера, и 50 с лишним километров от аэропорта до города показались сущим адом: каждая кочка (хотя дорога в целом приличная) отдавалась резкой болью в шее.
В городе вдобавок ко всему обнаружилось, что только я единственный додумался ходить в августе с коротким рукавом. Длинные волосы, короткий рукав, камера на шее... в общем, всё, что нужно, для того, чтобы выделиться в толпе местных жителей! Никак не получалось отделаться от колымских стереотипов, и поначалу факт моей выделенности меня немного смущал, но потом вроде бы ничего, пообвыкся, да и людям в целом до меня дела особого не было.
5. Первое, что привлекает внимание, когда приезжаешь на местный автовокзал - громадный кафедральный собор в паре кварталов ходьбы.
6. Несмотря на свою новодельность, смотрится неплохо. Единственное, что даёт понять, что это не какой-то город в центральной России, - это сопки где-то позади. Вообще, сопки в Магадане видны со всех сторон, и создают очень приятный природный фон городу.
7. Магадан - типичный приморский город, а значит погода здесь может меняться с потрясающей быстротой. Если сейчас светит Солнце, это вовсе не значит, что через 10 минут сопки не затянет туманом, а небо не разразится проливным дождём.
8. Не только своим расположением у моря, но и архитектурой старая (если можно назвать её таковой) часть Магадана неуловимо напоминает Питер.
9. То же можно сказать про некоторые уличные указатели...
10. ...и дворы.
11. Ничего удивительного в этом нет. В местном музее мне подтвердили, что я не ошибся, обнаружив архитектурную схожесть с Северной Столицей. Дело в том, что проектированием города, ещё в те времена только строящегося у берегов Охотского моря, занимались ссыльные инженеры, многие из которых были родом из Питера. Зная, что вероятность их возвращения на берега Невы ничтожно мала, они воплощали в облике нового города тоску по дому.
12.
13.
14.
15.
16. Центр Магадана действительно совсем не производит впечатление города, где живут одни сплошные зэки. Никаких тебе тут колоний-поселений и колючей проволоки! ;)
17. Обратите внимание на красивые уличные фонари и на морского конька на крыше.
18. Поближе.
19. Ну чем не Колпино какое-нибудь? :)
20. Невозможно пройти мимо фирменных магаданских городских заборов! Москва, завидуй.
21. Справедливости ради надо сказать, что белый медведь не является символом Магадана, да и вообще почти не обитает в Магаданской области.
22. Для меня было приятным удивлением, что центральной улицей достопримечательности Магадана не ограничиваются. Более того, самое знаменитое место в городе (по крайней мере до недавних пор, чуть позже расскажу почему) находится в стороне от центра, на Крутой сопке. Это так называемая "Маска Скорби", скульптура работы Эрнста Неизвестного, посвящённая жертвам политических репрессий. Впечатляющая работа, как и, например, памятник шахтёрам Кузбасса в Кемерово. У подножия основной скульптуры стоят вылитые из бетона названия колымских лагерей. В сталинские времена на этом месте находилась "Транзитка" - перевалочный пункт для ссыльных.
23. Если кто-то не догадался без объяснения (как, например, я), собственно это и есть маска, то есть лицо, из глаз которого текут слёзы в форме других масок, из глаз которых тоже текут слёзы. Как-то так.
24. Мне повезло приехать на Крутую сопку как раз когда туман немножко отпустил город из своих вязких объятий, и получилось немножко, всего несколько минут, полюбоваться на город сверху.
25. По центру виден кафедральный собор, а на заднем плане Марчеканская сопка с куполом радиолокационной станции. В 1948 году на одном из склонов этой сопки разбился самолёт Douglas C-47, выполнявший регулярный рейс из Петропавловска-Камчатского.
К слову, сейчас если вам нужно попасть с Камчатки в Магадан, едва ли не единственным (и, вероятно, самым дешёвым) способом будет транзит через... Москву.
Спустившись с Крутой сопки обратно вниз в город, я направился к относительно новой городской достопримечательности, которая уже, как ни удивительно, стала символом города. О ней ещё чуточку позже!
26. Путь пролегал через кварталы с цветастыми жилыми домами. Где-то раньше читал, что это вообще типично для северных городов России: солнечных дней здесь мало, и таким образом хотя бы яркая окраска домов как-то компенсирует окружающую серость.
27. Цены на продукты. Почти все фрукты и овощи привозят в Магадан с "большой земли", вечная мерзлота не позволяет городу прокормить себя. Первый раз в жизни увидел, что арбузы продают половинками: целый дороговато выходит... Ради справедливости стоит сказать, что и зарплаты в Магадане некислые. Например, среднестатистический таксист редко имеет менее 3000 долларов в месяц.
28. Очередь за местным фастфудом. Выдача провианта через окно, этакий местный МакАвто. Главное для хозяев подобной сомнительной закусочной написать "HOTDOG" и "PIZZA" латиницей, а то ведь несолидно получится! Но... мне сразу что-то здесь показалось странным и неправильным. Уже через секунду я вспомнил, что здесь, как и на всём Дальнем Востоке, царство праворульных машин, а потому подъезд к палатке с вкусняшками - с левой стороны. Заодно и поболтать с проезжающим мимо приятелем можно, стоя на встречной обочине! Удобно! :)
29. Городской ландшафт.
30. А вот и он! Красавец, созданный скульптором Юрием Руденко, стоит на набережной у бухты Нагаева. Новый символ столицы Колымы! Хотя скульптура мамонта официально называется "Время", местные так и называют его - "Мамонт". Мамонт установлен в сентябре 2013 года, но уже всем полюбился.
31. По замыслу скульптора, мамонт должен символизировать связь времён. Все эти пружинки и шестерёнки, которые составляют мощную фигуру зверя, - детали механических часов. Скульптура создана из металлов, которые ржавеют на солёном морском ветру, и постепенно приобретают окраску шерсти легендарных животных. Кроме того, внутри установлены механизмы, которые заставляют мамонта "реветь", когда дует ветер с моря. В общем, работа скульптора на отлично! Побольше бы таких в российских городах!
Кстати, ведь именно в Магаданской области был найден легендарный мамонтёнок Дима. Вот и ещё один символ для памятника.
32. Но и на Мамонте городские достопримечательности, как ни странно, не закончились. Наоборот: за скульптурой открылась следующая, и, пожалуй, самая главная достопримечательность: бухта Нагаева.
33. Именно благодаря этой бухте, верней её расположению, и возник три четверти века назад город Магадан.
34. Между прочим, Алексей Иванович Нагаев - выдающийся адмирал-гидрограф, живший в XVIII веке.
35. Кстати, раз я уж заговорил о топонимике, то скажу и о том, что Магадан - это один из вариантов транскрипции эвенского названия здешних мест - Миекан. Эвены, камчадалы и ительмены - малые народы, обитавшие в этих землях до прихода русских исследователей, - и до сих пор составляют значительную часть населения города.
36. Вот, кстати, на переднем плане один из представителей этих малых народов.
37. Красота здешних мест, конечно, захватывает...
38. ...но её омрачает жуткое неуважение местных жителей к месту, где они живут. Подобного хватает и в других регионах, но такого срача, да ещё на берегу моря, я до этого не видел.
39. Как же так?.. Неужели самим приятно? Ведь на центральной улице вон клумбочки стоят...
40. Совсем по-другому смотрятся навечно ставшие на мель суда здесь же, на берегу бухты. Это уже не мусор, а местный колорит (хотя и стоят посреди мусора, естественно). Судя по протянутым к ним проводам, внутри всё отнюдь не заброшено. Возможно, кто-то даже живёт!
41. Как показалось, главное развлечение местных жителей - рыбалка.
42.
43. Клюёт отлично!
44. Старый пирс времён Второй Мировой.
45.
46. Посмотреть осталось совсем немного. Нужно только подняться с берега наверх по обшарпанной, но сравнительно приличной лестнице.
47. Наверху, впрочем, ждёт сюрприз. Нужно перелезть через забор, т.к. лестница, оказывается, закрыта (снизу, естественно, никаких предупреждающих знаков нет). ;)
Что уж греха таить, в Магадане много мест в гораздо более "аварийном" состоянии, чем лестница.
48. "Аварийная" же лестница ведёт на смотровую площадку. Виды отсюда ничем не лучше тех, что были снизу, но, если верить этому памятнику, именно здесь начиналось строительство города Магадана.
49. И тут же, в нескольких метрах, - памятник человеку с гитарой. Владимир Семёнович смотрит вдаль, где море сливается с небом. Сразу вспоминается песня "Мой друг уехал в Магадан"...
50. Переночевав в аэропортовском клоповнике, наутро я хотел ещё раз доехать до города, пройтись и глянуть на всё по второму разу, вдруг что-то упустил? Но зарядивший с утра моросящий дождик отговорил меня от этой идеи. До рейса оставалось около 3 часов, а я прогуливался по аэропорту и разглядывал витрины сувенирных лавок... Такая она, Колыма.
P.S. Редко когда бывает, чтобы после поездки было столько разных эмоций - позитивных и негативных, смешанных воедино. С одной стороны, виден огромнейший туристический потенциал региона и даже какие-то движения в этом направлении (в местном музее помимо меня гуляли болгары и немцы). С другой стороны, от осознания того, как есть и как может быть - плакать хочется...
Всего в паре тысяч километров отсюда - Аляска с нормальными гостиницами, цивильными набережными и отсутствием малейшего представления о баланде, суме и всяческих зонах...
Но когда-нибудь Колыма обязательно станет нашей Аляской, куда будут ехать любоваться на сопки в тумане, есть копчёную рыбку и кататься на лыжах! Вопрос только во времени! Спросите у мамонтов, уж они-то знают... ;)
-
ЭМТЕГЕЙ 1985. (Ч.28) (Ч.29)
Аян-Юрях.
Как в город из аэропорта приехали, сразу в приёмную комиссию. Документы сдали, и по домам. Володька по направлению в институтскую общагу, где для абитуриентов на лето комнаты освободили, а Федя с отцом к родне нагрянули. На следующий день консультации, то да сё, в обще подготовка к вступительным экзаменам началась. После обеда снова, Вовка в общагу, а Федька с отцом к родне, да по пути зашли в парикмахерскую. Федькин батя шибко старался, чтоб сын на экзамене бичём не выглядел.
Федя первым постригся, и на улицу. А отец сразу за ним в кресло к мастеру. Ну тоже за компанию подравняться. А парикмахерская на первом этаже, и стена на улицу до пола стеклянная. Прохожим с тротуара весь зал как в аквариуме виден. Ну и клиенты все видят, что на улице происходит. Федин батя сидит так себе, балдеет как его тёлочка молодая стрижёт, и вдруг видит, сын то на улице за стеклом какого то интеллигента в очках за шкворняк держит одной рукой, а другой со всей дури грудак ему пробивает.
Федин отец подпрыгнул в кресле, мастерицу как швырнёт от себя, та кувырком и на колени к клиенту в кресле у соседнего мастера. «Убивают»! – визжит на всю ивановскую. А Фёдор Фёдорович, у них же в семье всегда первого сына Фёдором называют, потому, в каждом поколении есть по одному Фёдору Фёдоровичу, забыл, что простыня на его шее шнурком привязана. Вылетает на улицу, и давай сына оттаскивать от товарища в очках и шляпе.
«Ты чего творишь, придурок»? – сына спрашивает. «А придурок чей сын то, батя»? – ехидно так отвечает Федька. – «Этот козёл докопался, что мол, я чинариком в урну не попал, дак ещё прибавил, типа понаехало тут дикарей всяких, нет житья от оленеводов и шахтёров».
- И-и-и-х… Чё, так и сказал? Шахтёров!
- Бля буду, бать…
- Эй ты! Очкарик! Ты, ты, бля, жертва аборта. Что ты там против шахтёров имеешь? Ты, козлиная борода, на кого батон крошишь! А ну-у-у ид-и-и-и сюда… Стой! Стой сучара! Эх… Повезло на этот раз профессору. Автобус не вовремя подоспел. Так бы я его…
- Ладно, пап, я и сам его… проучил.
А на следующий вечер, Федька с отцом и Вованом решили в городском парке отдохнуть. Надыбали «Мутный глаз», там «Жигулёвское» в разлив подают. Ну, за кружкой пенного, Вовка поведал, как в обеденный перерыв одному интеллигенту по шеям накостылял. Вот его история:
Пошли мы в обед с пацанами, с нашего потока, в столовку недалеко от институтской общаги. Такая, тошниловка, но всё дёшево. На рубль от пуза наесться можно. Взяли по гороховому супу, макароны с котлетой и подливой, и по компоту из сухофруктов с ватрушкой. Стоим за столиком втроём, кушаем. Вдруг в стеклянные двери протискивается жирдяй. Стра-а-а-шный как моя жизнь.
В свитере, плаще, в такую то жару, в шляпе как у Чарли Чаплина, а на руках вязаные перчатки без пальцев. Башка треугольная, лоб совсем маленький, а щёки до груди свисают как у собак этих… Ну порода такая есть, щёки свисают. В общем подходит этот чувак к первому от входа столику, а там девки вдвоём с одного подноса что то клевали. И говорит: - «А вы это доедать будете»? Те растерялись, «Нет» говорят. И тут началось. Глаза бешеные кровью налились, круглые такие, безумные, и как начал он обеими граблями немытыми из тарелок всё хватать и в рот запихивать!
Мы просто в осадок выпали с пацанами. Стоим, ржём. Чё… Сумасшедший, ясно стало. А эта бесформенная куча к нам ковыляет. «Товарищи», говорит, «А вы это доедать будете»? Я говорю: - «Нет, кушай не обляпайся»! И тот давай наяривать Всё, что мы сьесть не успели, в мгновенье ока сожрал, только брызги по сторонам летели».
Игорян мне говорит: - «Ополоумел чёль? А мы теперь голодные будем»? «Ладно», - говорю, - «остынь, сейчас ещё возьмём чё почуфанить. Угощаю». В общем, поржали мы, и пошёл я со своим подносом в очередь за новыми порциями макарон с подливой и котлетами. Встал на конвейер, взял три тарелки с жёревом, к кассе уже вплотную. Вдруг дрищ с козлиной бородкой в шляпе и очках вперёд меня лезет: - «Мне только булочку за семь копеек»!
Я его за пижмак со спины беру одной рукой, и одним движением - вон из очереди.
- Как вы смеете! На вас управы нет! Я заслуженный человек!
- А я Володя Колюхин. Дальше чё?
- Я доктор технических наук!
- Да хыть доктор Хайдер! Гы-гы-гы-ы-ы…
- Никакого уважения к возрасту и заслугам! На Колыму вас всех, преступники малолетние!
- Дядя! Я и так с Колымы. Вижу у тебя фонарь свежий на роже. Тебе симметрию навести?
- Да как ты смеешь, молокосос!
Ну… Вы меня знаете. Я терпелив, но не без меры. Короче, рубанул я ему по кумполу подносом плашмя, только макароны с котлетами вперемешку с осколками фаянса по кафелю разлетелись, и на полях смятой шляпы повисли. Я поднос то на прилавок положил, и обеими руками за поля шляпы взялся. Да так потянул вниз, что те оборвались, и кольцо из сетчатого материала оказалось на шее, как испанский воротник, а на башке – шапочка, как у турков. Народ в очереди ухохатался!
Дальше Федин батя продолжает:
Слушаем мы Вовку, с сыном переглядываемся, улыбки прячем, а потом не сдержались, и ну давай хохотать на всю «стекляшку». Аж мужики во всём зале примолкли, на нас как на психов смотрят. А мы впокатку! Вовка тоже ржёт вместе с нами, думает, нас его рассказ насмешил, а нам от того, ещё смешнее, и мы всё пуще заливаемся. Вован уже не ржёт, смотрит на нас как на чумных, тока глазами хлопает.
На улице уже рассказали ему, как в большом городе они с другом в один день в разных местах одному и тому же хмырю мозги вправили. Но потом нам стало не до смеха.
Приходят мои пацаны на заключительное собрание перед первым экзаменом, перед сочинением. Садятся за одну парту, и входят профессора… Немая сцена.
Тот дрищ, которого они накануне отмутузили, у них главный, оказывается. Председатель приёмной комиссии! Ну и всё. Как только он увидел наших вдвоём, за одним столом, налился кровью, и рожа скукожилась, как сушёная вишня. В общем, вылетели они из Политехнического, неуспев в него поступить. Интеллигент прямо сказал, что в милицию обращаться не станет, но сделает всё, чтоб обеспечить ребятам службу в Афгане, вместо студенческой скамьи. А что сделаешь! Жизнь такая штука. Иной раз удивительнее иного кина случается.
Ничего! В «политех» не поступили, но оно и к лучшему. Зато с первого сентября пойдут учиться аж в автодорожный. СибАДИ! О как! Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Мотопсихи.
В то время как мы валялись со смеху, слушая о приключениях земляков в Омске, Саня Плотников посоли и поперчил печень налимов, и выложил её на раскаленный гранитный валун очага. Без масла, без муки, кусочки быстро подрумянились, и начали источать потрясающе аппетитный аромат.
- Спасибо Баклан! Ты настоящий друг. – жмурясь от предвкушения наслаждения деликатесом изрёк Генка, и потянулся к поясу, где у него висел нож в кожаных ножнах. Подцепил остриём самый маленький кусочек, и поставив снизу чумазую ладонь, чтоб не уронить печень на камни, осторожно перенёс лакомство себе в рот. Обжигаясь, раскрывая широко рот, как рыба в пустом ведре, изобразил гримасу блаженства. Мы тоже с удовольствием начали поглощать жареную на камне налимью печень, урча от удовольствия. Последним на камне осталась самая крупная печень. Это у нас, неписанный таёжный этикет. Никто не берёт со стола куски крупнее, чем могут достаться товарищам, а последнее со стола берёт только тот, кто сам попросит разрешения доесть. Обычно это казалось неприличным, и зачастую, приходилось чуть ли не спорить, что делать с оставшимся куском огурца, хлеба, или рыбы.
После традиционного кофе, все дружно закурили, и на секунду примолкли.
- Что то меня совсем уже разморило. – Зевнул Зайка.
- Может покидаем спиннинг? – Предложил Кришна.
- Саня! А доверишь мне после аварии свой моцык? – Спрашиваю я Баклана, не в силах отделаться от смущения после того как въехал накануне на своём «Иже» в его хрупкую «Макаку».
- Бери, хуле…
Завожу мотоцикл, и трогаюсь в сторону трассы. Выехал на прямую, и «дал гари» выжимая всё, на что способен лёгкий мотоцикл. Понравилось. Очень резвый. До моста, рядом с которым жили во время работы в лесничестве, долетел за считанные секунды. Разворачиваюсь, и в обратный путь по прямому как стрела участку дороги, длинной около двух километров. Спускаюсь на косу, а там около нашей стоянки уже какой то «Москвич» цвета детской неожиданности стоит.
Подъезжаю, и с радостью вижу Наташу, мою наставницу, которая учила меня азам электросварки, когда я работал на заводе ЖБИ.
Единственная в посёлке женщина, которая имеет собственного «четыреста двенадцатого». С неизменной сигаретиной в левом уголке рта, в резиновых сапогах, спортивных трикотажных штанах, блузке без рукавов и платке, повязанном на белокурой голове, Наташа сидит с парнями и о чём то оживлённо беседует.
- О! Привет Андрр-р-р-юха! И ты здесь?
- Угу. Здорово! Тебя каким ветром на Эмтегей занесло?
- Лёньку встречаю, чтоб рыбу домой отвезти. Они с Капитана по Хинеке на водомёте сплавляются, сегодня должны быть здесь. А отсюда сразу до Кулу пойдут.
- Какого Лёньку? В Кулу тоже ты поедешь?
- Да Лёнька… Сирота, который. Мы ж соседи по площадке с ними. Ещё чего. Ближний свет туда тащиться. В Кулу их ребята с аэропорта встретят.
- А… Ясно. Кушать хочешь? - Про Лёню Сироту мне говорить не хотелось. Когда то мне родители рассказали правду о том, за что его родителей сослали на Колыму из Буковины. Тогда я впервые узнал, кто такие бандеровцы. Лёнька был обычным парнем, но что-то меня в нём отталкивало на протяжении всех лет знакомства.
- Не, хотела б, уже б кушала б. Кофейку вот сейчас Сашуля мне вскипятит.
- Он не только кофе варить умеет. Пошла бы за него?
- Ой! За такого парня хоть сейчас. Да молод он для меня больно. Ха-ха-ха!
Это такое удовольствие слушать Наташин смех. Такой искренний, чистый, заразительный. Все, кто находится рядом, всегда поневоле начинают улыбаться уже на первой минуте общения. Мне нравится Наташка, правда старая она, уже лет тридцать, наверное. А может даже уже тридцать два! А моя Танюха всё равно лучше всех…
- Сань! Клёвый аппарат. Как ты так быстро стопак и крыло заменил? Совсем не заметно, что я в тебя въехал тогда.
- Проехали. Забудем. Хочешь кататься – катайся. Мне не жалко.
И тут началось. Как обычно бывает, тяга к мотоциклу перевешивает в нас все известные в мире развлечения. Какая рыбалка? Какие грибы – ягоды, если едешь в лес на моцике! Именно потому, мы договорились, что если едем рыбачить, то только на автобусе, или на попутках. Там где есть мотоцикл, не может быть ничего другого, кроме гонок на мотоциклах, до последней капли бензина.
Вслед за мной помчался на «Риге – 22» Кришна, и мы с полчаса гоняли по трассе, по переменно меняясь, то я на мотоцикле – он на мокике, то он на «Макаке» - я на «Риге». Вернулись на косу. Я сажусь рядом с Наташей, Зайка прыгает в седло. Начинаются фигуры «высшего пилотажа» по прибрежной гальке. На спор. С азартом, с непостижимой яростью, энергией. Мы по очереди загоняем бедные мотоцикл и мопед до полного их изнеможения. Зато никто не вспоминал ни про рыбалку, ни про то, что есть возможность просто поспать часок – другой.
Нет. Мотобезумие длилось до тех пор, пока сначала в мопеде не закончилось горючее, а вскоре и в мотоцикле. Наконец все успокоились. Нет бензина – нет соблазна. Можно и порыбачить.
Рыбари.
Солнце уже склонилось к самому горизонту, раскрашивая небо в безумную палитру огненных языков, сотен оттенков. Кажется невероятным, как может одновременно существовать на одном участке небосклона, такое разнообразие нюансов одного красного цвета? От красно - жёлтого, то багрово – красного!
Но любоваться особенно некогда. Больше внимания на поплавок. Белый тяжёлый «валик» из плотного пенопласта со свинцовым сердечником внутри то и дело ныряет в волнах. Чаще всего, это просто вода пытается его проглотить, но время от времени, чуть поведя кончиком спиннинга против течения, ощущаю вес, прицепившегося к одному из поводков хариуса.
Тогда я начинаю непрерывно подтягивать снасть, выводя её движениями рук на себя, и одновременным сматыванием лески на катушку, чтобы не дать ни одной доли секунды слабины, иначе рыба мгновенно сойдёт с мормышки. Тогда останешься и без рыбы, и без червяка, которые на Колыме на вес золота. Некоторые люди ведут себя точно так же как хитрый хариус. Только дашь слабину, тут же срываются, начинают чудить, и пытаются сесть тебе на шею, полагая, что ты слабак.
На этот раз мне везёт не только с налимами. Клёв идёт довольно активный, Зайка даже забодался ловить, и отдал свой спиннинг Баклану, и тот, с выражением лица, как у Гойко Митича, швыряет на камни хариусов, одного за другим. Судя по одинаковым размерам рыбы, к плёсу подошёл целый косяк. Хорошая рыба, жирная, упитанная, весом в полкило, не меньше. Странно, что спина сильно чёрная. Обычно, в Аяне водится совершенно серебристый хариус, цвет спины и боков, у которого, совершенно одинаковый.
Вот леску моего спиннинга дёрнуло, словно током ударило. Подсекаю, вываживаю, тяну… Не идёт! Что за чёрт? Неужели корягу словил? Нет! Водит из стороны в сторону. И затягивает к середине реки, к самой стремнине. Кручу рукоятку катушки, вываживаю, алюминиевый спиннинг дугой! Будь бамбуковым, точно сломался бы. Наверное здоровенный налим прицепился. Редко, но такое случается. Когда мелочь клюнет, а налим уже сверху, на живца прицепляется. Тяну-тяну-тяну… Вижу извивающиеся спину и хвост исполинского хариуса!
Видел таких, но уже пойманных. Сам ни разу не вытаскивал. Длиной около полуметра. И при мне, никто таких никогда не ловил. Неужели такая удача!? Я его сейчас достану!
Кровь в жилах вскипает мгновенно, в голове туман, в ушах звон, а локти и колени начинают вибрировать. Опускаю конец согнутого пополам спиннинга к самой воде, и начинаю пятиться из воды, где стою в откатанных «болотниках», к суше. Вот я уже на прибрежной гальке. Вот вижу свою добычу в двух метрах… В метре… И вот!!! Гигантский хариус пляшет на камнях. Кидаюсь на него сверху, прижимаю грудью, и хватаю обеими руками за голову. Есть! «Е-е-е-есть»! - Разносится мой торжествующий вопль над гладью бирюзового потока великой реки Аян-Юрях.
- Андрюшенька! Ты мечта любой бабы! Только путному мужику приходит настоящий фарт. Завидую твоей Таньке по белому. Пусть у вас в жизни всё так же складывается, труд, и плюс удача. И умение ухватить эту удачу за хвост!
- Спасибо, Наташ. Дай обниму! М-м-ма! Как здорово, что сегодня среди нас красивая женщина. И умная. – Спохватился я.
- Ладно, не трепись, ха-ха-ха-ха…
- Чё тут у вас? – Спрашивает, подоспевший Гена.
- Да так… Просто моя лягушонка в коробчёнке едет.
- Тихо! Кажись точно едут! – Шикнула на нас Наталья.
Прислушиваемся.
- Однако мотор! Да, похоже дождалась ты своих «алых парусов», Натаха.
- Ха-ха-ха! Иди ты, Генка! Точно наши едут. Звук не от «Вихря». Это водомёт!
Через несколько минут, к берегу причаливает «Казанка», осевшая по самые борта. В лодке три человека. Двое незнакомы, наверное, парни с аэропорта «Сусуман», а третий - Лёня Сирота.
- Привет Наталья! Здорово Геныч! Андрюха, ты тоже здесь!
Лёня невысокий, стройный как гибкий прутик парень, с курчавыми тёмно-русыми волосами, смуглой от бронзового загара кожей, тонким острым носом, и жгучими как пчелиные жала, маленькими, близко посаженными глазами, взгляд которых буквально «гвоздит» собеседника. Приветливо улыбается, и тянет фал, привязанный к алюминиевой рукоятке, похожей на дверную, на острому носу лодки.
Собравшись все вместе, помогаем вновь прибывшим, вытащить нос лодки на сушу. С удивлением, и восторгом, разглядываем невиданное до селе, зрелище. Трое рыбаков буквально сидели на горе рыбы, когда прибыли на Эмтегей. Понятно, что тяжёлый двигатель от «Жигулей», кустарно установленный на серийную лодку, предназначенную для подвесного мотора, не добавляет плавучести. Зато позволяет передвигаться по самому мелководью, а главное, форсировать пороги, которыми изобилуют такие реки как Хинеке.
Потому, что у него нет гребного винта. Есть турбина, установленная в трубе, уходящей на корме под воду. А подвижные лопатки, связанные стальным тросиком с автомобильным рулём, делают судёнышко феноменально манёвренным. Отклоняемая струя воды, делает водомёт рекордсменом не только в скорости, но и в управляемости. Правда и расход топлива не менее феноменальный. Но что стоит расход бензина, если ты шофёр Зил-157, как Лёня Сирота?
- Береги рессоры! - Напутствовал Лёня Наташу, когда она отъезжала в ночи на своём «Москвиче», просевшем под тяжестью рыбы чуть не до самой земли.
- Полтонны есть? – Спрашиваю я.
- Да ну! Не больше трёх центнеров. Ну чё, Андрюх? Бульнем по чарочке за рыбалку?
- А есть? Лёнь, мы то «сухие» в этот раз.
- Та щоб гуцул, та без горилки! Такого не буваэ!
Галюники.
Вторая бессонная ночь подряд, показалась мне мультиком. Горел костёр, вокруг ходили люди, что то говорили, что то делали, разливали в кружки портвейн, говорили тосты, пели песни… Всё это слилось для меня в один сплошной, словно нарисованный гуашью, кинорассказ о том, чего я осмыслить не в силах. Врезались в память строчки из дурацкой песни, которую пел Лёня, обняв одного из авиаторов из Сусумана:
Аян-Юрях.
Пихнуться бы азотом,
И дрыхнуться хандрой.
И чудное мгновенье стало бы перед тобой,
О Боже ж мой.
О, Боже ж мой.
О, Боже ж мо-о-о-ой!!!
Говорят, что эту песню написал Серёга Хрулин, который подобрал ключи от погреба больницы, где хранились баллоны серого цвета с закисью азота - наркозом для анестезии пациентов, которым проводят сложные хирургические операции. Он тырил эти баллоны, дышал газом, прямо из патрубка, и балдел, как настоящий наркоман.
А! Нет! Вспомнил ещё одну дурацкую песню, которую слышал в первый и единственный раз в своей жизни в ту кошмарную ночь:
На перроне стоит фраер,
И вся рожа в муке.
В очень длинном балахоне,
С папироской во рте.
А мы к фраеру подходим,
Говорим: - «Как вас звать»?
В Общежитию приводим,
Чтоб Маруське показать.
Как увидел он Марусю,
Сразу весь задрожал.
У порога сделал лужу,
И такую речь сказал: -
Ах, Маруся, вы Маруся!
Станьте вы мА-ей же-ной.
Положу свою я душу
У твоих грязных ног.
А Маруся отвечала: -
Не могу стать твАеё же-ной.
Миня любит рыжий Федя,
Да и Вася косой.
Небо обрушилась мне на темя, земля ударила по спине, ночь вонзила тампоны из чёрной ткани в мои глаза. Чего только не произошло в эту ночь! Время перестало существовать. События слились воедино. То, что произошло тысячу лет назад, совместилось с тем, что было пять лет назад, и с тем, что произойдёт сразу после того, как я вернусь из армии.
Я вижу всё одновременно. Прошлое, настоящее и будущее. Я слышу голоса людей, которых рядом нет и быть не может. Я не знаю этих людей, не видел ни разу в жизни, но я точно знаю кто они. Я знаю о них всё. Самые интимные подробности. Я их слух, зрение, и нервы. Я знаю их лучше, чем они сами себя знают, и они, даже не подозревают, что я часть их естества и их разума, их мыслей и чувств. Я атом в каждой клетке этих людей. А каждый из них - вселенная. Бесконечная, необъятная, но при этом, в ней нет ни единой песчинки, которой я бы не знал. Той, с которой, я бы не разговаривал лично.
Не сомневаюсь в том, что ни на секунду сознание меня не оставило. Оно просто перешло в иное агрегатное состояние. Ни в газ, ни в пар, ни в лёд, ни в жидкость, а во что то такое, чему нет определения на этом свете.
Я вижу орла, парящего над заснеженными сопками, я слышу, как сухая былинка бьётся ветром о камень, рядом с которым она погибла, когда выпал первый снег. Как плачет евражка, потерявшая всех своих деток, унесённых соколом в небеса. Как журчит кристальный ручей, закованный сверху прозрачной бронёй из первого льда. Как растут почки Сон-травы, разрывая термоядерной энергией роста вечную мерзлоту. Как растут рога старого лося…
Никто ведь не знает, какое беспокойство испытывает лось, который слышит, как растут его рога. Иногда ему кажется, что так звучат старость и смерть. Ведь для лосей, это синонимы - старость и смерть. Для медведей тоже. Каждый медведь знает, что чем он старше, тем ближе конец. Только вот понятия о времени у медведя тоже не существует. Он просто живёт в этом мире. Он ни рад, ни огорчён. Он ЖИВЁТ.
Живём ли мы? Мы, живём? Сука, блядь, кто я есть такой? Хули я тут делаю ваще? Я тут не собирался гостить. Я НЕ ЗЕМЛЯНИН. Не знаю. Кто я, но точно не землянин. Я тут проездом. От поезда отстал… Чё?
Мультики.
- Ща… Идём…
Всей гурьбой помогаем столкнуть катер с отмели, и наблюдаем как он медленно отчаливает, и подхваченный мощным течением начинает с ускорением двигаться вниз по реке, выходя на фарватер. Тишина. Лишь плеск волн, пение птиц, да жужжание редких насекомых заполняет эфир. С удивлением замечаю, что лодка на середине реки, вдруг перестаёт быть серой с красными полосами, а превращается в ядовито – лимонную! Таких цветов в природе не бывает. Я такой цвет видел только в наборе японских фломастеров.
Потрясённый, перевожу взгляд на стоящего справа Кришну, и чуть не падаю в обморок. Он не настоящий! Его лицо нарисовано! Нет, это мой друг детства Эдик Кривулин, он совершенно узнаваем, но… Весь, словно нарисован красками и кистью художника!
- Ты чё, Андрюх? Чё ты пасть разявил?
- Ы… Так… Задумался.
- У тебя такое лицо, будто ты привидение увидел.
- Всё, всё… Прошло.
На самом деле не прошло. Я просто боюсь признаться в том, что схожу с ума. Все кроме меня хотя бы урывками по полчаса спали. Я же твёрдо решил идти до конца. Смог же Валерий Денисович выдержать четверо суток! Чем я хуже?
Но делать вид, что всё в порядке, мне всё труднее. Смеюсь, отшучиваюсь, говорю, что не спал, потому, немного «торможу». Идём к костру, садимся, начинается неспешный, ничего не значащий разговор. Слышу, как кто-то предлагает мне: - «Андрюх! Покемарь чуток, пока мы за бензином на трассу сходим». Я слышу свой голос, чётко и внятно отвечаю:
- Ага, сходите. Я пока донки схожу проверю.
- Андрюх! Эй! Чё молчишь? – Вижу встревоженное лицо Генки прямо рядом со свои, но звук его голоса, словно пробивается через толстый слой ваты.
- Я не молчу. Говорю же, что иду донки проверять, - улыбаюсь я.
- Ты ничего не ответил. Тебе приснилось, дурик! Покемарь я тебе говорю.
- Угу…
Встаю на ноги, начинаю ходить вокруг костра, разминаюсь, делаю гимнастику, и наблюдаю, как парни откручивают бензобаки, берут их под мышки, и уходят на трассу. У Баклана на плече болтается скрученный толстый шланг, через который парни будут сливать бензин в снятые с мотоцикла и мокика баки, из проезжающих по Колымской трассе машин, везущих грузы из Магадана в Хандыгу и обратно.
Третий день без сна. Результаты поражают. Мне страшно, что на самом деле могу не выйти из этого состояния, и навсегда стать обречённым видеть этот мир не таким каков он есть, а таким вот цветным, мультяшным. Хотя…
А что если всё наоборот, и мы все видим мир не таким, кокой он есть на самом деле, а я сейчас, в результате усталости и недосыпа, вижу его в подлинном виде!
Эта мысль повергает меня в настоящий ступор. Догадка кажется настолько невероятной, что я тут же отметаю всё, и устремляюсь дальше в эксперимент, как в омут с головой. Будь, что будет! Мне не привыкать «лезть в бутылку». Не вернусь, так не вернусь. Двадцать третий километр, так Двадцать третий километр (так в народе называют магаданскую областную психиатрическую больницу – прим. авт.). Зато узнаю, что там.
Белка. Или Белк?
Несмотря ни на какие уговоры, беру свою сумку из под донок, отправляюсь по нахоженному маршруту. Первая яма – пусто. Гольян на крючке не тронут. Вторая – опять пусто. С третьей донки снимаю небольшого налима, и скручиваю снасть. Пока мотаю леску, краем глаза замечаю движение слева. Белка. Чернобурка с пушистым хвостом, сидит в двух метрах от меня на обломанном сучке тополя, и пялится в меня чёрными бусинками глаз.
- Привет Белка!
- Привет Человек!
- Ну как ты? К зиме готовишься?
- А ты? Я всегда готов. А Люди без своих домов с отоплением ни к чему не могут быть готовы.
- Так ты мужик?
- А вы люди, совсем тупые. Думаете, что все Белки это женщины.
- Прости, не подумал.
- Вы никогда не думаете. Живёте инстинктами. Низшие существа!
- Вот это да! Не думал, что меня какой то Бел… Белёк… Белок… Чёрт… Как тя называть то. Теперь?
- Белкой.
- Женского рода имя, ну ладно…
- А имя Савва, или Данила, что мужские?
- Во блин! Ну ты, Белка даёшь! Никогда раньше не задумывался об этом.
- Говорю же, вы люди примитивные, как камни в речке.
- Ну… Сравнил! Камни это вообще неживая природа.
- Сказанул, как в лужу пёрнул. В мире нет «неживой природы». Просто у камня срок жизни намного больше. Чем у нас, вот мы и не успеваем заметить как они шевелятся. Но если мы не успеваем, это же не значит, что камни дураки? Это мы с тобой дураки. Точнее ты дурак. Я то хоть и живу гораздо меньше тебя, но всё о камнях знаю.
- Ну ты совсем уже! Чтоб меня какая то… Какой то Белка ещё и дураком называл!
- Привет чувак! Я домой. Слишком медлительный ты. На один разговор два года беличьих ушло.
Лось.
Белка побежал по своим делам, а я двинулся к следующей яме. На обратном пути снял и смотал все донки, уложил на дно противогазной сумки, а сверху пристроил трёх налимов. Лучше, чем ничего. Ого. Кто это на той стороне Аяна? Лось!
Внезапно, изображение приблизилось, словно к моим глазам поднесли мощный бинокль. Крупным планом вижу улыбающуюся морду лося. Скалится шельмец. Жёлтые зубы мне показывает, и головой качает. Сволочь. Тоже меня учить собрался.
- Ну ты чего, Сохатый? Корову свою потерял?
- Нет, не потерял. Она на болоте с ребятишками сладкую заячью капусту ест.
- Ети твою на лево. Говорящие белки, лоси. Что дальше то будет!
- Ничего не будет. Если не забудешь, что узнал, изменишься. Лучше станешь. А если подумаешь, что это всё глюки, скотиной останешься.
- То есть я сейчас скотина, а ты тогда кто?
- Дурак. Я же не умею человеческим языком говорить, поэтому мои мысли в твой лексикон облачаются. Это твои слова, не мои. Только таким примитивным как человек нужны слова. А нам они зачем? Чтоб врать? Слова придуманы для лжи. Тот, кто общается напрямую, без слов, врать не способен.
- Ах вот оно что! Как бы это не забыть всё… Что сегодня произошло. А то подумаю, что это галюники.
- Проснёшься, забудешь. А придёт время, всё вспомнишь!
- Ах! Так я что, сплю, что ли?! Ну точно! Как я не сообразил, это же сон! Не бывает говорящих Белоков и Лосев.
- Ну-ну… А ты попробуй, проснись,- Осклабился наглый Лось. – Ты не спишь. Ты слегка за грань заступил. Маленькая частица тебя по прежнему находится в твоём мире, а большая, уже находится в ином мире. В том, куда попадают только мёртвые, и те, кто вроде тебя, не в себе немного по ряду причин. Мы лоси тоже так развлекаемся. Мухоморов лупанём, и путешествуем по лесам других миров. Шкура здесь, дух там. Ваши шаманы так же поступают.
Главная твоя проблема в том, что ты одной ногой в своём мире, а другой в ином. А когда левым глазом видишь один мир, а правым в это же время иной, то картина не складывается. Вот ты и думаешь о Двадцать третьем километре.
- Ну всё, Сохатый. Я понял, что ничего не понял, но ещё немного, и я точно кукукнусь с тобой.
Иду по тропинке к косе, а вслед мне доносится дикий лосиный хохот, и хриплое стариковское: - «Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Гэ-гэ-гэ».
День превратился в столетие. Это самый длинный день в моей жизни. Периодически сознание отключается полностью. Причём в самый неожиданный момент. Начинаю произносить фразу, и замолкаю не договорив. Замираю с открытым ртом, и прилагаю неимоверные усилия, чтоб шевелить языком, челюстью и губами. Чтоб мой голос звучал не только в моей голове, но и в пространстве. Иначе, друзья меня не понимают. Блин… С Лосями говорить, оказывается проще, чем с ближайшими друзьями.
Однако, несколько раз Зайка выполнял мои просьбы, которые я не произносил в слух. Но он этого, даже не заметил!
Наконец, восемь вечера. Автобус останавливается на прижиме, и мы грузимся через заднюю дверь, чтоб усесться на заднем пыльном сиденье. Всю дорогу слышать надсадный вой двигателя, и нюхать подгоревшее сцепление, вперемешку с тошнотворным запахом рыбы.
- Чё не едем?
- Проснись, придурок. Мы в Кадыкчане.
- Чё-о-о? Не гони! – С удивлением озираюсь вокруг, и убеждаюсь, что точно. Мы на остановке у деревянного базара, рядом с «Нижним» магазином. Как это так мы в мгновение ока перенеслись с Эмтегея домой?
Вторая бессонная ночь подряд, показалась мне мультиком. Горел костёр, вокруг ходили люди, что то говорили, что то делали, разливали в кружки портвейн, говорили тосты, пели песни… Всё это слилось для меня в один сплошной, словно нарисованный гуашью, кинорассказ о том, чего я осмыслить не в силах. Врезались в память строчки из дурацкой песни, которую пел Лёня, обняв одного из авиаторов из Сусумана:
Аян-Юрях.
Пихнуться бы азотом,
И дрыхнуться хандрой.
И чудное мгновенье стало бы перед тобой,
О Боже ж мой.
О, Боже ж мой.
О, Боже ж мо-о-о-ой!!!
Говорят, что эту песню написал Серёга Хрулин, который подобрал ключи от погреба больницы, где хранились баллоны серого цвета с закисью азота - наркозом для анестезии пациентов, которым проводят сложные хирургические операции. Он тырил эти баллоны, дышал газом, прямо из патрубка, и балдел, как настоящий наркоман.
А! Нет! Вспомнил ещё одну дурацкую песню, которую слышал в первый и единственный раз в своей жизни в ту кошмарную ночь:
На перроне стоит фраер,
И вся рожа в муке.
В очень длинном балахоне,
С папироской во рте.
А мы к фраеру подходим,
Говорим: - «Как вас звать»?
В Общежитию приводим,
Чтоб Маруське показать.
Как увидел он Марусю,
Сразу весь задрожал.
У порога сделал лужу,
И такую речь сказал: -
Ах, Маруся, вы Маруся!
Станьте вы мА-ей же-ной.
Положу свою я душу
У твоих грязных ног.
А Маруся отвечала: -
Не могу стать твАеё же-ной.
Миня любит рыжий Федя,
Да и Вася косой.
Небо обрушилась мне на темя, земля ударила по спине, ночь вонзила тампоны из чёрной ткани в мои глаза. Чего только не произошло в эту ночь! Время перестало существовать. События слились воедино. То, что произошло тысячу лет назад, совместилось с тем, что было пять лет назад, и с тем, что произойдёт сразу после того, как я вернусь из армии.
Я вижу всё одновременно. Прошлое, настоящее и будущее. Я слышу голоса людей, которых рядом нет и быть не может. Я не знаю этих людей, не видел ни разу в жизни, но я точно знаю кто они. Я знаю о них всё. Самые интимные подробности. Я их слух, зрение, и нервы. Я знаю их лучше, чем они сами себя знают, и они, даже не подозревают, что я часть их естества и их разума, их мыслей и чувств. Я атом в каждой клетке этих людей. А каждый из них - вселенная. Бесконечная, необъятная, но при этом, в ней нет ни единой песчинки, которой я бы не знал. Той, с которой, я бы не разговаривал лично.
Не сомневаюсь в том, что ни на секунду сознание меня не оставило. Оно просто перешло в иное агрегатное состояние. Ни в газ, ни в пар, ни в лёд, ни в жидкость, а во что то такое, чему нет определения на этом свете.
Я вижу орла, парящего над заснеженными сопками, я слышу, как сухая былинка бьётся ветром о камень, рядом с которым она погибла, когда выпал первый снег. Как плачет евражка, потерявшая всех своих деток, унесённых соколом в небеса. Как журчит кристальный ручей, закованный сверху прозрачной бронёй из первого льда. Как растут почки Сон-травы, разрывая термоядерной энергией роста вечную мерзлоту. Как растут рога старого лося…
Никто ведь не знает, какое беспокойство испытывает лось, который слышит, как растут его рога. Иногда ему кажется, что так звучат старость и смерть. Ведь для лосей, это синонимы - старость и смерть. Для медведей тоже. Каждый медведь знает, что чем он старше, тем ближе конец. Только вот понятия о времени у медведя тоже не существует. Он просто живёт в этом мире. Он ни рад, ни огорчён. Он ЖИВЁТ.
Живём ли мы? Мы, живём? Сука, блядь, кто я есть такой? Хули я тут делаю ваще? Я тут не собирался гостить. Я НЕ ЗЕМЛЯНИН. Не знаю. Кто я, но точно не землянин. Я тут проездом. От поезда отстал… Чё?
Мультики.
- Ща… Идём…
Всей гурьбой помогаем столкнуть катер с отмели, и наблюдаем как он медленно отчаливает, и подхваченный мощным течением начинает с ускорением двигаться вниз по реке, выходя на фарватер. Тишина. Лишь плеск волн, пение птиц, да жужжание редких насекомых заполняет эфир. С удивлением замечаю, что лодка на середине реки, вдруг перестаёт быть серой с красными полосами, а превращается в ядовито – лимонную! Таких цветов в природе не бывает. Я такой цвет видел только в наборе японских фломастеров.
Потрясённый, перевожу взгляд на стоящего справа Кришну, и чуть не падаю в обморок. Он не настоящий! Его лицо нарисовано! Нет, это мой друг детства Эдик Кривулин, он совершенно узнаваем, но… Весь, словно нарисован красками и кистью художника!
- Ты чё, Андрюх? Чё ты пасть разявил?
- Ы… Так… Задумался.
- У тебя такое лицо, будто ты привидение увидел.
- Всё, всё… Прошло.
На самом деле не прошло. Я просто боюсь признаться в том, что схожу с ума. Все кроме меня хотя бы урывками по полчаса спали. Я же твёрдо решил идти до конца. Смог же Валерий Денисович выдержать четверо суток! Чем я хуже?
Но делать вид, что всё в порядке, мне всё труднее. Смеюсь, отшучиваюсь, говорю, что не спал, потому, немного «торможу». Идём к костру, садимся, начинается неспешный, ничего не значащий разговор. Слышу, как кто-то предлагает мне: - «Андрюх! Покемарь чуток, пока мы за бензином на трассу сходим». Я слышу свой голос, чётко и внятно отвечаю:
- Ага, сходите. Я пока донки схожу проверю.
- Андрюх! Эй! Чё молчишь? – Вижу встревоженное лицо Генки прямо рядом со свои, но звук его голоса, словно пробивается через толстый слой ваты.
- Я не молчу. Говорю же, что иду донки проверять, - улыбаюсь я.
- Ты ничего не ответил. Тебе приснилось, дурик! Покемарь я тебе говорю.
- Угу…
Встаю на ноги, начинаю ходить вокруг костра, разминаюсь, делаю гимнастику, и наблюдаю, как парни откручивают бензобаки, берут их под мышки, и уходят на трассу. У Баклана на плече болтается скрученный толстый шланг, через который парни будут сливать бензин в снятые с мотоцикла и мокика баки, из проезжающих по Колымской трассе машин, везущих грузы из Магадана в Хандыгу и обратно.
Третий день без сна. Результаты поражают. Мне страшно, что на самом деле могу не выйти из этого состояния, и навсегда стать обречённым видеть этот мир не таким каков он есть, а таким вот цветным, мультяшным. Хотя…
А что если всё наоборот, и мы все видим мир не таким, кокой он есть на самом деле, а я сейчас, в результате усталости и недосыпа, вижу его в подлинном виде!
Эта мысль повергает меня в настоящий ступор. Догадка кажется настолько невероятной, что я тут же отметаю всё, и устремляюсь дальше в эксперимент, как в омут с головой. Будь, что будет! Мне не привыкать «лезть в бутылку». Не вернусь, так не вернусь. Двадцать третий километр, так Двадцать третий километр (так в народе называют магаданскую областную психиатрическую больницу – прим. авт.). Зато узнаю, что там.
Белка. Или Белк?
Несмотря ни на какие уговоры, беру свою сумку из под донок, отправляюсь по нахоженному маршруту. Первая яма – пусто. Гольян на крючке не тронут. Вторая – опять пусто. С третьей донки снимаю небольшого налима, и скручиваю снасть. Пока мотаю леску, краем глаза замечаю движение слева. Белка. Чернобурка с пушистым хвостом, сидит в двух метрах от меня на обломанном сучке тополя, и пялится в меня чёрными бусинками глаз.
- Привет Белка!
- Привет Человек!
- Ну как ты? К зиме готовишься?
- А ты? Я всегда готов. А Люди без своих домов с отоплением ни к чему не могут быть готовы.
- Так ты мужик?
- А вы люди, совсем тупые. Думаете, что все Белки это женщины.
- Прости, не подумал.
- Вы никогда не думаете. Живёте инстинктами. Низшие существа!
- Вот это да! Не думал, что меня какой то Бел… Белёк… Белок… Чёрт… Как тя называть то. Теперь?
- Белкой.
- Женского рода имя, ну ладно…
- А имя Савва, или Данила, что мужские?
- Во блин! Ну ты, Белка даёшь! Никогда раньше не задумывался об этом.
- Говорю же, вы люди примитивные, как камни в речке.
- Ну… Сравнил! Камни это вообще неживая природа.
- Сказанул, как в лужу пёрнул. В мире нет «неживой природы». Просто у камня срок жизни намного больше. Чем у нас, вот мы и не успеваем заметить как они шевелятся. Но если мы не успеваем, это же не значит, что камни дураки? Это мы с тобой дураки. Точнее ты дурак. Я то хоть и живу гораздо меньше тебя, но всё о камнях знаю.
- Ну ты совсем уже! Чтоб меня какая то… Какой то Белка ещё и дураком называл!
- Привет чувак! Я домой. Слишком медлительный ты. На один разговор два года беличьих ушло.
Лось.
Белка побежал по своим делам, а я двинулся к следующей яме. На обратном пути снял и смотал все донки, уложил на дно противогазной сумки, а сверху пристроил трёх налимов. Лучше, чем ничего. Ого. Кто это на той стороне Аяна? Лось!
Внезапно, изображение приблизилось, словно к моим глазам поднесли мощный бинокль. Крупным планом вижу улыбающуюся морду лося. Скалится шельмец. Жёлтые зубы мне показывает, и головой качает. Сволочь. Тоже меня учить собрался.
- Ну ты чего, Сохатый? Корову свою потерял?
- Нет, не потерял. Она на болоте с ребятишками сладкую заячью капусту ест.
- Ети твою на лево. Говорящие белки, лоси. Что дальше то будет!
- Ничего не будет. Если не забудешь, что узнал, изменишься. Лучше станешь. А если подумаешь, что это всё глюки, скотиной останешься.
- То есть я сейчас скотина, а ты тогда кто?
- Дурак. Я же не умею человеческим языком говорить, поэтому мои мысли в твой лексикон облачаются. Это твои слова, не мои. Только таким примитивным как человек нужны слова. А нам они зачем? Чтоб врать? Слова придуманы для лжи. Тот, кто общается напрямую, без слов, врать не способен.
- Ах вот оно что! Как бы это не забыть всё… Что сегодня произошло. А то подумаю, что это галюники.
- Проснёшься, забудешь. А придёт время, всё вспомнишь!
- Ах! Так я что, сплю, что ли?! Ну точно! Как я не сообразил, это же сон! Не бывает говорящих Белоков и Лосев.
- Ну-ну… А ты попробуй, проснись,- Осклабился наглый Лось. – Ты не спишь. Ты слегка за грань заступил. Маленькая частица тебя по прежнему находится в твоём мире, а большая, уже находится в ином мире. В том, куда попадают только мёртвые, и те, кто вроде тебя, не в себе немного по ряду причин. Мы лоси тоже так развлекаемся. Мухоморов лупанём, и путешествуем по лесам других миров. Шкура здесь, дух там. Ваши шаманы так же поступают.
Главная твоя проблема в том, что ты одной ногой в своём мире, а другой в ином. А когда левым глазом видишь один мир, а правым в это же время иной, то картина не складывается. Вот ты и думаешь о Двадцать третьем километре.
- Ну всё, Сохатый. Я понял, что ничего не понял, но ещё немного, и я точно кукукнусь с тобой.
Иду по тропинке к косе, а вслед мне доносится дикий лосиный хохот, и хриплое стариковское: - «Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Гэ-гэ-гэ».
День превратился в столетие. Это самый длинный день в моей жизни. Периодически сознание отключается полностью. Причём в самый неожиданный момент. Начинаю произносить фразу, и замолкаю не договорив. Замираю с открытым ртом, и прилагаю неимоверные усилия, чтоб шевелить языком, челюстью и губами. Чтоб мой голос звучал не только в моей голове, но и в пространстве. Иначе, друзья меня не понимают. Блин… С Лосями говорить, оказывается проще, чем с ближайшими друзьями.
Однако, несколько раз Зайка выполнял мои просьбы, которые я не произносил в слух. Но он этого, даже не заметил!
Наконец, восемь вечера. Автобус останавливается на прижиме, и мы грузимся через заднюю дверь, чтоб усесться на заднем пыльном сиденье. Всю дорогу слышать надсадный вой двигателя, и нюхать подгоревшее сцепление, вперемешку с тошнотворным запахом рыбы.
- Чё не едем?
- Проснись, придурок. Мы в Кадыкчане.
- Чё-о-о? Не гони! – С удивлением озираюсь вокруг, и убеждаюсь, что точно. Мы на остановке у деревянного базара, рядом с «Нижним» магазином. Как это так мы в мгновение ока перенеслись с Эмтегея домой?