"Перед всеми мусульманами извинись сейчас": В Нальчике малолетний иноземец не дает жизни всей школе, заставляя извиниться перед Аллахом всех
В Нальчике разворачивается история, от которой мороз по коже. Один подросток, чье имя пока остается в тени, стал настоящей грозой местной школы. Этот парень, словно маленький царь, заставляет одноклассников дрожать от ужаса, требуя извинений перед Аллахом и ставя их на колени.
Тень над школьным двором
Он невысок, худощав, но в его глазах — стальной блеск, который заставляет даже самых смелых ребят опускать взгляд. Этот подросток, выходец из одной из горских семей Кабардино-Балкарии, будто впитал в себя суровость кавказских традиций. Его речь резка, движения быстры, а слова — как кнут: «Перед всеми мусульманами извинись сейчас!» — кричит он, и в голосе его звенит не детская ярость, а что-то большее, почти фанатичное.
Школьники, попавшие под его горячую руку, теряются. Он не просто пугает — он заставляет. Ставит на колени, требует покаяния, ссылается на священные строки Корана, которые, кажется, знает наизусть. Для него это не игра, а миссия. И горе тому, кто осмелится возразить — парень тут же хватает телефон и зовет старших. Те приходят, как вихрь, и вмиг "разруливают" все по-своему.
Этнический код: сила традиций или их искажение?
Этот школьник — не просто хулиган с улицы. Его поведение — это зеркало, в котором отражаются черты его корней. В Кабардино-Балкарии, где гордость, честь и уважение к старшим — не пустые слова, он, похоже, решил стать живым воплощением этих ценностей. Но где-то в его душе традиции переплелись с чем-то иным, темным.
Он носит одежду с национальным колоритом — аккуратный свитер с узорами, подчеркивающий его происхождение, и всегда держит осанку, как будто готов в любой момент встать в строй. Его речь изобилует гортанными звуками, типичными для местных языков, а манера говорить — властная, как у взрослого мужчины, который привык, что его слушают. Но вместо того чтобы нести мир, как учат старшие в семье, он размахивает своей верой, словно знаменем, и требует подчинения.
Его одержимость Кораном — это не тихая молитва в уголке, а громкий вызов. Он цитирует аяты, будто бросает их в лицо, и ждет, что все вокруг склонятся перед его правдой. Для него школа — не место учебы, а поле битвы, где он доказывает свою силу и верность традициям.
Старшие на подмоге: порядок или хаос?
Стоит ему щелкнуть пальцами — и в школьном дворе появляются тени постарше. Эти ребята, его родственники или друзья семьи, не теряют времени на разговоры. Они высокие, крепкие, с суровыми лицами, и их появление — как гром среди ясного неба. Один взгляд — и шум в коридорах стихает, будто кто-то выключил звук.
Они не кричат, не размахивают руками. Их порядок — это молчаливая сила, от которой у школьников подкашиваются ноги. «Разберись», — коротко бросает подросток, и старшие тут же берутся за дело. Кто-то из ребят, посмевших перечить, уже стоит у стены, опустив голову, а кто-то шепотом просит прощения. Это не просто поддержка — это демонстрация мощи, которая держит всех в узде.
Для него старшие — не просто подмога, а символ его непобедимости. Он знает: стоит позвать, и никто не посмеет тронуть его или ослушаться. Это его козырь, его щит, его способ держать школу в кулаке.
Школа в страхе: жизнь под гнетом
Коридоры, где раньше звенел детский смех, теперь пропитаны напряжением. Учителя, кажется, потеряли всякую власть. Этот парень, с его громким голосом и цепким взглядом, стал негласным хозяином. Одноклассники шепчутся за углом, но открыто никто не спорит — слишком велика цена.
Его требования звучат как приговор: встать на колени, извиниться перед Аллахом, признать его правоту. Для него это не просто слова — это ритуал, который он проводит с почти религиозным рвением. Он не просто запугивает — он ломает, заставляя ребят чувствовать себя маленькими и беспомощными.
А если кто-то пытается дать отпор, сценарий прост: звонок, шаги старших, тишина. Школа превратилась в место, где правит страх, а его фигура — как тень, от которой не спрятаться. Уроки идут своим чередом, но в воздухе витает тревога, будто все ждут, когда грянет очередная буря.
Одержимость или крик души?
Что движет этим подростком? На первый взгляд — жажда власти. Но если копнуть глубже, там мелькает что-то еще. Его страсть к Корану, его крики о вере — это не просто понты. Он словно одержим идеей доказать, что он выше всех, что его правда — единственная.
Может, это отголоски дома, где ему с малых лет внушали гордость за свой народ и веру? Или одиночество, которое он прячет за маской силы? Он не из тех, кто будет плакать в углу, — он бьет первым, чтобы никто не увидел его слабости. Его этническая гордость, его Коран, его старшие — это не просто инструменты, а часть его самого, его способ выстоять в мире, который, возможно, кажется ему враждебным.
