Рязанские сны Захара Прилепина: писатель рассказал о детстве, Есенине и фильме "Декабрь"
— Захар, когда передавали Рязани коллекцию, связанную с Есениным, отметили, что для вас это как «укол в сердце — больной и радостный». А как узнали о возможности выкупить это собрание для «Есенин Центра»?
— Я точно не помню, как узнал я коллекции. Но я общаюсь, работаю и живу в кругу есениноведов. Возможно, когда ещё продолжал работу над биографией Есенина, кто-то из этого круга сообщил мне, что уникальная коллекция в Орле выставлена на продажу. Конечно, мы ужасно испугались, что ее растащат просто по экспонатам в частные собрания; мгновенно включились в работу, чтобы ее выкупить целиком.
Тогда мы уже работали над «Есенин Центром» и так всё совпало — я просто понял, что мы обязаны это сделать максимально быстро. В коллекции есть какие-то вещи — специалисты просто отслеживают их путь; смотрят, где они появляются на рынке, чтобы их купить вовремя, чтобы они не пропали. И тут так получилось — отследили и сразу получили информацию.
— Учитывая ваш личный интерес к Есенину — не было соблазна выкупить что-то для себя?
— Дело в том, что я не бережливый к вещам. Нет, в какой-то степени я ими очень дорожу — но у меня маленький домик, маленькая комнатка, где еле помещаются мои любимые книги и мои любимые картины. Даже то, что я сам собрал про Есенина, собирался перевезти в «Есенин Центр». Я не чахну над вещами, они всё же людям принадлежат.
Ну что я, стану с утра до вечера их перебирать... Я знаю несколько специалистов, которые хранят это в ящиках, извлекают и сидят на всё глядят; перелистали, закрыли... Но я к этим людям не отношусь. Поэтому я, конечно, за то, чтобы искусство принадлежало народу.
Там есть письма, например. Я их, конечно, изучу. Но они существуют уже и в отцифрованном виде. Есть переписка, дарственные надписи...
Конечно, это уникальные всё же вещи, их считанное количество в природе существует. Всё, что связано с Есениным, как и с Пушкиным, Толстым и Достоевским, — это достояние человечества. Есенин, конечно, гений и одна из безусловных духовных величин мировой культуры.
— А почему решили передать такую важную коллекцию именно в Рязань, а не в то же Константиново, например?
— Во-первых, в Константинове и так своя коллекция неплохая, да и она пополняется. Во-вторых, мы хотим и Рязань сделать его центром притяжения. Чтобы здесь циркулировала жизнь культурная, поэтическая, какая угодно.
Мои друзья будут приезжать, я буду. Это наш дом; мы сделали себе как бы перевалочную рязанскую базу на моей родной земле. Конечно, мне хочется, чтобы там были какие-то вещи, которые привлекут потенциальных читателей, слушателей, зрителей. Не просто люди пусть приходят, потому что у нас вдруг Охлобыстин выступает, — пусть туристы тоже зайдут, почему бы и нет. А в Константинове своя нормальная коллекция есть, с нашей ещё там не успеют люди всё и посмотреть.
— Нижний Новгород — тоже в некотором смысле родной вам город, вы там много лет прожили. И там в том числе благодаря вашей инициативе появилась мемориальная доска Анатолию Мариенгофу — поэту, писателю, другу Есенина. В Рязани уже есть несколько мемориальных досок на зданиях, связанных с именем Есенина. Как относитесь к желанию их число увеличить?
— Давайте как взрослые люди с вами на это посмотрим — Рязань не столь серьезно отмечена в жизни и биографии Есенина, чтобы здесь всё досками увешать. Город уже максимально отработал все эти места — и призывной пункт; и типографию, куда он привёз первые свои, графоманские на самом деле, стихи «Больные думы».
Возможно, стоит поискать тот суд, где мать Есенина пыталась развестись с его отцом. Она подала на развод и привезла туда маленького сына, а муж ей развода не дал. Есенин этого совершенно не помнил. Это здание пока неизвестно; по сути, его можно выцепить. Думаю, документация не сохранилась, но, вероятно, это было первое появление Есенина в Рязани. Тогда уж давайте и это место найдём, пусть у нас будет экскурсия «Есенинская Рязань».
Но в целом мы как взрослые люди должны отдавать себе отчёт — это всё же не Болдино, не Михайловское, не Константиново. Что Есенин написал о городе? «Не ставьте памятник в Рязани».
Галина Бениславская, одна из его женщин, приезжала в Рязань, ходила по улицам, говорила, мол, вот те самые улицы, по которым ходил Сергей, где он вырос. А он не вырос тут, по этим улицам не ходил. Бениславская искала воздух, которым дышал Есенин, а найти-то и не могла. Тем не менее, конечно, мы говорим не конкретно о Рязани, а о Рязанщине — как о центре возникновения есенинского духа и его поэзии. Но людей не надо вводить в заблуждение. А то многие приедут и скажут, что Есенин Рязань знал назубок, хотя он бывал тут наездами считанное количество раз.
С другой стороны, через Рязань проезжал, когда ехал в Константиново, иногда с пьяной... Ну, скажем, с большим количеством товарищей в возбуждённом состоянии. Ключевая история, когда они ехали как раз с Галей Бениславской. Ещё девушку захватили какую-то на вокзале, чуть ли ни буфетчицу. Позвали в Рязань — и забрали. Устинов с ними, есенинский товарищ; Василий Наседкин, поэт и муж его сестры... Баянисты, музыканты — представьте себе этот табор. Вот, кстати, стоило бы эту инсценировочку в Рязани однажды с местными театром изобразить...
Они с шумом проехали этим табором через всю Рязань. Это Есенина так пригласили на свадьбу, подозревая за ним богатство немыслимое, думали, что он денег привезёт. Но он денег не привёз, а устроил там необычайный скандал, перебил все стёкла, разогнал всю свадьбу и превратил вообще всё в кошмар! Он переоделся в женское платье, в сандалиях бегал, танцевал там на улице... Поразительно. Но в Рязани он был еще без женского платья, в нормальном состоянии. В целом — разный Есенин, разная есенинская Русь, разные места... Так что давайте к этому относиться спокойно, с широкой душой и с радостью, что всё это мы можем видеть.
— Захар, вы не раз упоминали, что буквально выросли под портретом Есенина, на его стихах. Самые яркие впечатления об этом помните?
— Портрет, такой же, как был у нас, — он вот и в этой коллекции нашёлся. Знаменитый, размноженный в Советском Союзе, где Есенин с трубочкой, — такой портрет и был у нас на стене.
А первые стихи я учил с мамой, мне было лет пять или шесть. Мама читала мне вслух «Гой ты, Русь, моя родная, хаты — в ризах образа». Я, советский ребёнок, не мог, конечно, понять, что такое «хаты — в ризах образа». Многие и сейчас не поймут. Поэтому запоминал это как некое заклинание — «хаты-в-ризах-образа», «хаты-в-ризах-образа»... Как одно длинное слово, которым можно открывать замки и совершать какие-то чудеса. Это я помню — мы сидим на приступках нашего деревенского дома в Ильинке и мама мне: «Гой ты, Русь, моя родная, хаты — в ризах образа»...
А потом мне приснился сон, что Есенин и Пушкин, обоим лет по 16-17, бегут по солнечной улице. Но у Пушкина почему-то уже бакенбарды, а Есенин с кудрявыми волосами. Я проснулся и побежал к маме, спрашиваю, правда ли Есенин и Пушкин дружили... Она ответила, что они даже не виделись. Спустя десятилетия я понял, что мама была неправа. Конечно, они бегают по этой улице, они встречаются, у них дружба. Они молодые, хоть Пушкин уже и с бакенбардами. Я знаю, что это так. Теперь я точно знаю.
— Не рязанская улица была, кстати?
— Улицу вот не опознал. Но помню — много света и они куда-то бегут. Но городская улица, не деревенская, не сельская. Возможно, что и рязанская, да.
— Если говорить о Рязани — сюда вы передали такую интересную коллекцию. Но что ещё хотелось бы сделать? Есть уже конкретные планы?
— Я бы сделал большой концерт с самыми разными вариантами есенинских песен. У нас есть Елена Фролова, автор нескольких блистательных просто песен на стихи Есенина; есть местная команда, которая в джазовом варианте исполняет Есенина; есть рэп-исполнитель Рич, у которого свои варианты...
«The Retuses» мне очень нравятся, блистательное исполнение, моя дочка их очень любит. Мы просто можем сделать целый фестиваль есенинской песни и сравнивать, выбирать — у кого лучше мелодия на «Шаганэ», на «Песнь о собаке»... Это же уникальная вещь, такого никто никогда не проводил — а мы можем провести, это совершенно в наших силах. Мы можем это сделать.
Ещё можно сделать какие-то кинематографические вещи. Мы, например, дружим с Александром Михайловым, который снимался в фильмах о Есенине. С Безруковым тоже дружим, хотя у нас отношение к уходу Есенина совершенно противоположное. Какую-то встречу с людьми, которые играли Есенина в театре, в кино — что-то с этим связанное безусловно можем сделать.
Но с музыкой сделаем точно. Это моя мечта — сделать такой фестиваль и снять его. Только песни на стихи Есенина. Но предупреждая вопросы — Новикова не позову, сразу говорю. Блатное исполнение Есенина не принимает моя душа, пусть Новиков отдельно выступает, у него слушатели есть.
— Если говорить о кинематографе — не было мысли экранизировать написанную вами биографию Есенина?
— Тут ведь в полном объёме экранизировать просто невозможно. Или очень серьезная работа нужна. Но сейчас уже Елена Исаева написала пьесу для МХАТа по мотивам моей книги — так или иначе использовала те документы, те реконструкции, которые у меня там есть. Пьеса получилась отличная, гипотетически вот её можно экранизировать.
Безусловно, Есенин всегда будет тем, что сегодня называют «ходовым брендом», так что люди будут ходить на кино о нём. Самый модный наш режиссер Клим Шипенко, который снял «Холоп», самый кассовый фильм в России, задумал картину о последних днях Есенина. Я ему сразу написал — давай я буду твоим бесплатным консультантом, чтобы ты не наворотил всякой чепухи. Он сказал, что мою книгу читал и там всё правильно, но снимать будет о том, что Есенина убили — потому что так людям будет интереснее.
Я ему ничего просто не сказал, не стал продолжать эту переписку. Ну просто давайте тогда снимем, как Пушкин убил Дантеса — ну если надо интересно-то. Мне кажется, это неэтичный подход. Тем более, человек сам знает, что это не так — вот это выходит за рамки моего понимания. Хотя сама ситуация, безусловно, демонстрирует, насколько высоки позиции Есенина. Эту тему выбирает самый кассовый режиссёр страны, которому вообще всё открыто, ему на что угодно дадут денег. А он выбирает Есенина. Так что пусть. А потом мы снимем уже нормальный фильм, как было на самом деле.
— А сами кого могли бы сыграть в фильме о Есенине?
— Из окружения кого-нибудь... Я прямо тут же серьёзно задумался. Я же в кино играю иногда... Тряхнул бы стариной, да. Кого же мне там можно сыграть-то... Мариенгофа? Нет, не могу позволить себе.
Может быть, кого-нибудь из советского окружения Есенина, хотя на друзей-коммунистов я тоже не очень похож. Но кого-то из тех, кто его опекал — из окружения Сергея Кирова или, может, даже из окружения Дзержинского. Там были люди, которые относились к Есенину очень хорошо и очень его берегли.
Может, вот такая какая-нибудь эпизодическая роль — потому что у нас принято видеть образ кровавого чекиста, у которого эта кровь стекает по устам, он с канделябром идёт за Есениным, чтобы ударить его сзади по голове, — а ведь о Есенине очень заботились, очень берегли.
Валентин Катаев говорил, что Есенин — любимец партии; Демьян Бедный писал, что его бы вообще зарыли живого в землю, если бы он одну сотую сделал от того, что вытворял Есенин повсюду и везде. Вот то, что мы с вами говорили про Рязань, — с тем же подходом и про жизнь Есенина говорят. Ну не надо людей сказками кормить, что там Троцкий бегал с молотком.
Конечно, не безоблачные были отношения, сложные, иногда жёсткие — но вот что Есенина советская власть хотела погубить изо всех сил — этого нет.
Он был, по сути, одним из крупнейших, главнейших советских поэтов, в которых вкладывались деньги, ресурсы и всё остальное; на кого власть смотрела с любованием по большей части. Хотя и проблем иногда подкидывала. Ну а кому не подкидывала? Поэтому подумаю. Про роль — обязательно подумаю.