Глухари.
Сфагновое болото, поросшее чахлыми соснами и тщедушными березками, тянулось из края в край верст на сорок, а то и более, кто их эти гиблые версты в верховьях Западной Двины считал? Клюква, брусника и голубика — по сырым местам, сосновый бор да ельник, где суше. Пьянящий дух багульника вперемежку с вековой прелью болотного кочкарника – сущий рай для гадюк и глухарей. В таких местах глухарь из века не переводится. Городской охотник здесь редок. Пока с асфальта до мха доберешься, умаешься, да и глухарь, если не золотым, то серебряным точно обернется. Местный люд глухарем не балует, накладно, ружейный припас дорог и добыть птицу не каждому впору, сноровка нужна, опыт. Ушлые в охоте старики числом все менее, а у молодых больше деньги на уме, тяготы глухариной охоты не по ним. Привольно в глухих болотах глухарям, если бы не огульная рубка леса, совсем было бы хорошо. Зимние невзгоды птице не помеха — глухарь не лось, не кабан, в снегу не тонет, крылья, куда хочешь, донесут, оно и летать далеко не надо. Сосновый бор с ельником по болотным гривам, где хвои и почек вдоволь, зимой глухарю этого довольно. В оттепель сытая птица на деревьях ночует, а в мороз — в рыхлом снегу. Но в снегу ночевать с опаской надобно. Рысь сцапать может или горностай ненароком придушит. Мал зверек телом, да юрок больно, словно ртуть, где хочешь, достанет, а злобы на троих будет. Больше у наших глухарей, не считая человека, куницы, да филина, врагов серьезных зимой нет, велика птица. Крупный петух, после трех лет, когда перестает расти и тяжелеть, килограмм на шесть потянуть может, если не больше. Привилось однажды увидеть такого под осень на Западной Двине. Дело к вечеру было, на вырубке у края старого ельника. Засиделся, замешкался петух в малиннике. Огромный, с напряженно вытянутой шеей, черный в коричневу, как донельзя закопченный чугунок, вымахивал себя глухарина из густого малинника шумно и мерно, полого, с напрягом набирая высоту. Несколько секунд чуда и сказка кончилась.
Глухарь.
Зима у нас хоть и долга, да не вечна, как не крути, а весне место уступит. Хорош глухарь весной — красавец. Красив по-своему и глухариный ток. Токовать глухарь начинает еще по весеннему осевшему снегу, с конца марта. А в начале апреля, в заболоченных сосняках хорошо видны по снегу следы петухов, кое-где и черточки по бокам народов заметны. Это глухарь чертил приспущенными крыльями. На ток прилетают глухари к вечеру, здесь же и ночуют. В этом я смог убедиться сам, попав однажды на глухариный ток. А было это так. Уж так сложилось, что окончив факультет охотоведения и проработав не один десяток лет полевым зоологом, глухарей на току видеть близко мне не доводилось. Потому ехал по весне на глухариный ток с надеждой наверстать упущенное. Пригласил меня на это «мероприятие» товарищ, как и я, помешанный на фотосъемке диких птиц. Выехали из Москвы поздновато, коллега задержался на работе. Пятница, на дорогах пробки, а ехать в Покровское охотхозяйство больше ста километров. Пока дела да случаи, приехали только к вечеру, вот-вот темнеть станет. До тока с тяжелым рюкзаком полтора километра лесом и заболоченной просекой. Пришли на место к заходу солнца. Саша – охотовед, как оказалось сын моей давнишней сослуживицы, и мой спутник Слава, оставив меня на току поспешили в луга, туда, где по ночам дупеля токуют.
«>
Tetrao urogallus — глухарь в полете.
В начале четвертого новая забота, одноногий штатив, монопод, поставить надо, а для этого пару кольев в землю ввернуть и потом к ним штатив мягким ремнем привязать накрепко. Опять же, подушкуседушку надуть пора. Пока возился текнул глухарь над головой, еще два ему по сторонам ответили и тут же, без промедления какая то пичуга, похоже певчий дрозд голосисто отметился. Глухарь, мой сосед по ночлегу, сначала токовал на дереве. По началу редко, тек, тек, тек, словно кто-то сухие палочки ломает, а вот и чаще затекал, почти без перерыва, трелькой, следом умкнул утробно, как будто подавился и заточил, как оселком по ножику, секунды на две-три. Говорят, что в эти три секунды глухарь ни на что не реагирует, ни видит, ни слышит, что вокруг творится. Вот в эти секунды я и поставил аппарат с телеобъективом на штатив. Чуть позже слетел петух с дерева вниз, на землю и продолжил свою песню. Округ чуть видно, глухарь метрах в тридцати маячит. До солнца еще часа два, а без солнца снимать — только пленку впустую тратить. Подождал когда петух подальше отошел, он по своему участку ходит, охраняет территорию. Успел надеть куртку и сапоги, устроился на надувной подушке в ожидании рассвета.
Погоду обещали неважную, осадки. Накануне жара была несколько дней, а тут, как назло, перемена погоды. Небо серенькое. Светает, глухаря видно уже отчетливо, но это глазом, да и то без красок. Так серый силуэт, хвост веером, голова на вытянутой шее вверх задрана. Ходит петух, поет свою глухариную песню, как ему от века положено. Вот уж и солнце где то рядом у горизонта розовым палом утреннюю марь подернуло. Все же облака за ночь натянуло, не плотные, но утреннему солнцу помеха немалая. Перед самым восходом затих петух, постоял в раздумье и пошел куда-то вбок, удалился, не слыхать. Сижу, опечален до невозможности. Это ж надо, тащился, черти знает куда, в сырой лес, на ночь, глядя, как вьючная лошадь с тяжелым рюкзаком и все за тем, что бы вот так с птицей, не солоно хлебавши, расстаться. Но все же решил подождать, глядишь, солнышко взойдет, вернется глухарь. Так и случилось. Полчаса спустя явился мой герой. Пришел молча, без голоса, заметил по свету палатку, постоял немного в нерешительности, но быстро успокоился. Кучу еловых лап на шестах мой товарищ еще с прошлых выходных оставил, поэтому птице маскировка палатки была привычна. Токовал петух рядом, порой слишком близко, так что снимать нельзя, одна голова с шеей в кадре. Отснял пленку, сработал затвор последним кадром и зажужжал аппарат, пленку перематывает. Глухаря долгое стрекотание камеры насторожило. Замер, смотрит прямо в объектив, он из палатки немного торчит, хоть и камуфлирован, но заметен. Минут пять стоял изваянием, соображал, что же это там жужжало. Не соперник ли? На всякий случай решил проверить. Приблизился метра на три и пошел вокруг скрадка. Ступает тихо, идет крадучись и все время скособоча шею, пытается внутрь палатки, за еловые ветки заглянуть, где же соперник схоронился?
Не обнаружив последнего, петух успокоился и уже более на палатку внимания не обращал. Токовал он до полудня. Уж и солнце из-за облаков несколько раз выглядывало, а потом и вовсе распогодилось, повезло одним словом, снял глухаря на току. Видел, как бегает петух очертя голову на ратный зов соседа. Слышал глухие удары сшибающихся тел, и оглушительные хлопки мощных крыл, коими петухи лупят друг друга. К часу дня все затихло. Походил петух вокруг скрадка, поклевал почки черники, пощипал проростки лесных трав и удалился куда-то по своим глухариным делам. На том и кончилось мое свидание с глухарем на току. И все же стоит заметить, что глухарь, птица осторожная до крайности. Одно неверное движение или шорох и сорвался петух, как говорят охотники, подшумели мошника. Мошником его зовут, поскольку на мхах живет. Глухариный род старше человеческого в несколько раз. По происхождению связаны глухари, скорее всего с хвойными лесами, а их возраст всего- то десяток другой миллионов лет, это темнохвойных – ельников. Сосна постарше будет, но тоже с возрастом крокодилов или простейших ракообразных, например коллембол, ни в какое сравнение не идет. Они и глухарям и хвойным лесам в прадедушки годятся.
Ближе к концу апреля, в начале мая все чаще спускается глухари токовать на землю, где и совершается таинство брачных союзов петухов с избравшими их курами, «дамами» тоже весьма солидными, килограмма в два весом. Уже в конце мая глухарки насиживают кладки. С этого времени петухи сами по себе, уходят в непролазные чащи-крепи линять.
Глухариное гнездо – ямка около древесного ствола или под кустом, с пятью-шестью светло бежевыми, в темном крапе яйцами. Глухарка (кополуха) наседка старательная, сидит на гнезде крепко. Порой к ней можно подойти совсем близко, пройти мимо, она не шелохнется. Замрет, слившись рябым пером с побуревшим прошлогодним листом, и только бусинки темных, полуприкрытых глаз напряженно следят за нарушителем птичьего покоя. Впрочем, у птиц, как и у людей, разные характеры бывают. Случаются и среди глухарок нервные мамаши. Чуть что подхватилась и гнездо бросила, особенно если потревожили вначале насиживания. И все же в массе своей глухарки мамы очень заботливые, малышей своих как домашние куры опекают и греют в непогоду. В начале жизни глухарята очень чувствительны к сырости и холоду. Как и куры учат глухарки цыплят искать корм, ну а уж затаиваться в случае опасности их учить не надо, природа позаботилась. Замрет цыпленок, будешь искать, под ногами не заметишь – маскировка отменная.
Глухарята быстро растут и уже дней через восемь сносно перепархивают и взлетают на нижние ветки деревьев и кустарников. Дальше больше, не успеешь оглянуться, уж осень на дворе, глухарята с домашнюю курицу размером стали. Скоро и выводки полностью распадутся. Молодые петушки покидают их первыми уже в конце августа. К первому снегу начинается у молодых птиц пора самостоятельной жизни. Для большинства из них окажется она печально короткой. Больше половины молодых погибает от болезней и различных хищников еще до зимы. Да и зима своего не упустит, приберет из их числа немало. Дальше шансов больше и чем старше птицы, тем более опыта и силы для дальнейшей жизни. Кому то из них повезет и доживут они до своего первого тока. Зачертит крыльями молодой петушок по осевшему апрельскому снегу. А позже выдаст на ранней зорьке первую, еще не умелую песню. Лиха беда начало, а там и долгая, по птичьим меркам, лет в десять, глухариная жизнь. Так и крутится из века в век колесо жизни, длится глухариный род на земле.
Источник: В. И. Булавинцев. Там где живут зимородки. Москва, 2010.