Перемены в душе и на сцене: символы обновления в тверском спектакле про Географа
Представление о том, что в XXI веке самые значительные театральные постановки создаются на основе прозаических произведений, получило еще одно подтверждение: 1 марта на сцене Тверского академического театра драмы прошла премьера спектакля по роману Алексея Иванова «Географ глобус пропил».
У этого спектакля были все предпосылки для успеха. Прекрасная инсценировка Максима Кальсина, опровергавшая представление Мейерхольда о том, что «инсценировка – это всегда паллиатив». Материал в сценарии спрессован без видимых потерь. Сохранены оба временных плана, нет добавленных эпизодов, акцентирующих авантюрную, остапобендеровскую природу главного героя, что произошло в фильме. Учитель Служкин и в сценарии «шут», «дурачок», почти городской сумасшедший. Оставшись без работы, он идет преподавать географию в школе. Его отношения с учениками и друзьями составляют костяк сюжета.
Хотя на руках у Андрея Цисарука был, по его признанию, «не острый драматургический материал», в работе своей он преуспел, выступив одновременно как «режиссер-мозг», определивший концепцию спектакля, и «режиссер-руки» – разработчик его технического воплощения.
В спектакле много режиссерских находок. Зал аплодирует, проникаясь настоящим чувством опасности, когда актеры Геннадий Бабинов и Арина Вячина передвигаются по кромке бенуара и потом, обнимая колонну, проникают в ложу, что должно вызывать ассоциации с крутым берегом Камы и зацепившейся за обрыв корнями «сосной на цыпочках».
Зритель видит сразу несколько сценических пространств: приподнятая площадка у задника сцены превращается в класс, где учился когда-то «веселый парень Витька», или в кабинет географии, в котором ведет теперь уроки Виктор Сергеевич Служкин. Эти два пространства постоянно сообщаются, используется симультанный монтаж, когда действие еще не прекратилось на площадке и уже подхватывается на сцене основной. Пары танцуют на дне рождения Служкина, а в это время на другой сцене Лена Анфимова, в белом школьном фартуке, ведет диалог с Колесниковым, пытаясь отсрочить любовное свидание. Служкин у себя дома рассказывает дочке, что Будкин пошел на охоту за мамонтом, а в затемненном классе кружится в нескончаемом танце ученица. Так передвижения в пространстве становятся и перемещениями во времени.
Режиссер привез с собой команду единомышленников: видеохудожника Екатерину Чебышеву, художников по свету Константина Соловьева и Юлию Дмитриеву. Примечательно, что на интервью все они сидели на сцене в позе лотоса (намек на буддистский подтекст в романе?).
Оформление спектакля заслуживает отдельных слов. Сегодня, когда живопись ушла из театра, фото- и киноэффекты способны воспроизвести и весенний проливной дождь, и яростное кипение горной речки у Долгановского порога. Дрожат кружевные силуэты деревьев, вспыхивают яркие капли дождя, когда Служкин укрывает портфелем встреченную одноклассницу Лену Анфимову, все еще нежную, близкую (актриса Екатерина Юркова). Яркий свет на дальней сцене, оформленной как коробка старого телевизора, мгновенно включает воспоминания. Над землей поднимается гигантский глобус с неясными очертаниями континентов, напоминая о том, что «Земля плоская и очень маленькая. И всем ее хватает». Светотеневые эффекты позволяют выстроить главный символ спектакля. В прологе мчится по диагонали сцены поезд и его пропускает стоящий на платформе Географ. Так визуализована идея поиска собственного пути – дао, до. Грехи и земные привязанности тянут вниз, Служкин запутался в своих отношениях с женщинами, он слышит их голоса: «Служкин, ты же мужик, сделай что-нибудь!» (жена Надя – актриса Дарья Осташевская); «Хорошо с тобой, Витя… Рядом с тобой так легко…» (Саша Рунева – актриса Яна Голубева); «Виктор Сергеевич, а вы меня правда любите?» (Маша Большакова, ученица Географа – актриса Арина Вячина). И в этом хоре слышен голос самого Служкина-девятиклассника: «Лена, это я, ну дай мне тебя проводить». И потом его отчаянный крик: «Ленка Анфимова – дура!»
Второй символ – Брежнев, чей огромный портрет, нависший над классом и страной, становится знаком эпохи, в одночасье рухнувшей. Эпизод со смертью Брежнева объясняет и использование адажио из «Лебединого озера» в качестве музыкального лейтмотива спектакля. «Лебединое озеро» называли «символом беды в СССР». Когда по телевизору передавали балет «Лебединое озеро», все уже ждали сообщения о смерти очередного генсека: Брежнева, Черненко, Андропова. Произошедшая после сдачи спектакля метаморфоза сместила акценты, и широкий зритель генерального секретаря на сцене не увидел. Вместо Брежнева умирает директор школы, по совместительству географ (намек на несчастливую судьбу географов в отдельно взятой школе?). По этому поводу завуч Роза Борисовна (заслуженная артистка Ирина Кириллова) объявляет отмену занятий: все ученики должны готовиться к траурным мероприятиям. Представить такое в реалиях советской школы, где психику ребенка щадили, совершенно невозможно. Иное дело – смерть вождей. Достоверный факт: в одной из школ тогда еще города Калинина во время объявленной минуты молчания два мальчика упали в обморок. В отсутствие Брежнева время в спектакле «провисает», можно и не догадаться, что на сцене «лихие» 90-е и «перемены», о которых поет Цой, уже наступили. А главное, пропадает драйв, когда в финале первого акта включается по ошибке кассета с группой «АББА» и школьники вместо минуты молчания с энтузиазмом танцуют рок. Третий символ спектакля – ПОХОД. Это слово крупными печатными буквами пишет на доске двоечник Градусов (артист Андрей Недельский). В походе с Географом ученикам предстоит вкусить «отраву бродяжничества», открыть для себя «вечное влечение дорог». И когда молодые артисты, вчерашние школьники, поют под гитару, на разрыв, «Группу крови» Цоя, их энергетика передается зрительному залу.
Географ проходит в походе свой путь. Сначала он думал, что идет в поход из-за Маши, а потом понимает, что идет из-за любви к человеку и человечеству: «Я чувствую, что впервые мы идем по дороге, которая приведет нас к радости». Действенность его педагогики в том, что «можно просто поставить в такие условия, где и без пояснений будет ясно, как чего делать. Конечно, я откачаю, если кто утонет, но вот захлебываться он будет по-настоящему».
Если образ Служкина в спектакле «теплый», то Колесников (артист Александр Крайнов) – тип жлоба, сильного, грубого, склонного к героизации своих деяний. Будкин – запоздалый романтик, как и Служкин. Дополнительных красок добавляет то, что роль Будкина Сергей Грищенко выстраивает под Элвиса Пресли: у него та же пластика, прическа и красивое лицо любимца публики. В «свой круг» Служкина входят и женщины: разбитная Ветка (актриса Евгения Голубева), холодно-ироничная Кира Львовна (артистка Виктория Козлова), красавица жена Надя, в которую влюблены Служкин и Будкин. Надю Служкин «отпускает», как потом «отпускает» и Машу, чтобы вернуться в семью, потому что дочь Тата не вырастет без него счастливой.
В спектакле удалось избежать распадения романного текста на реплики и ремарки. Ремарок всего две, и читает их Геннадий Бабинов. В последней сцене Служкин стоит на балконе с дочкой и они загадывают цвета проезжающих машин. Тата ждет золотую машину, а Служкин не прочитывает авторскую ремарку, которая завершает роман, да она и не была бы понятна: «Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества». На пороге 29-летия перед героем открывается путь духовного обновления.
