Зачем нужен День удмуртского языка — интервью с Артемом Малых 

Сегодня, 27 ноября, отмечается День удмуртского языка. "Idel.Реалии" поговорили о контексте этого праздника и языковой ситуации в Удмуртии с одним из инициаторов мероприятий по случаю дня языка — активистом, участником рабочей группы МУШ (сообщество языковых и культурных активистов) Артемом Малых.


— Расскажите, как возникла идея этого праздника. Кто его отмечает, какие мероприятия к нему приурочены?



— Идея создания дня, посвященного удмуртскому языку, периодически обсуждалась в удмуртском движении несколько лет, тем более что у всех соседних и родственных народов подобные праздники уже были. В 2018 году на одной из конференций литературовед и критик Александр Шкляев предложил учредить День удмуртского языка, идею внесли в резолюцию, но хода она не получила. В сентябре того же года мы с моими товарищами из МУШ Алексеем Шкляевым и Ольгой Урасиновой решили инициировать проведение такого праздника, выбрали дату — 27 ноября — в честь принятия в 2001 году закона о языках Удмуртской Республики, наделившего удмуртский язык статусом государственного.


Мы запланировали мероприятие в Москве, а также предложили провести мероприятия своим партнерам. Сразу же откликнулись удмурты из Ижевска и Венгрии, и праздник стал не только российским, но и международным. Удмуртская дизайн-студия Namero разработала нам фирменный стиль праздника с использованием пусов — удмуртской протописьменности. Вскоре нашу инициативу поддержала ассоциация "Удмурт Кенеш" и тоже подготовила ряд мероприятий в честь праздничного дня, правда они разработали свой собственный фирменный стиль, чтобы не пользоваться нашим.




В этом году праздник проходит уже в четвертый раз. С 2020 года День удмуртского языка обрел статус государственного праздника в республике. В этот раз мы запланировали лекцию Веры Пантелеевой об удмуртской литературе 20 века и чтения удмуртских стихов в Москве.


Мы учредили этот праздник, чтобы появился специальный день в календаре, сфокусированный исключительно на удмуртском языке, и чтобы повод вспомнить о значимости удмуртского языка в этот день был не только у активистов и педагогов, но и у представителей власти, общественных деятелей, ученых и журналистов.




— Сегодня отмечается 20-летие статуса удмуртского как государственного языка. Как изменилось его реальное положение за эти годы?


— Постсоветская история удмуртского языка совсем не монолитна. В конце 1980-х — начале 1990-х был краткосрочный период этнической мобилизации, когда удалось поднять на повестку дня вопросы о положении удмуртов, статусе удмуртского языка, мерах его поддержки, начать обсуждение того, какое место в обществе республики он должен занимать. Затем, начиная с 2000-х, шло постепенное вытеснение темы удмуртского языка из политической повестки и сокращение тех институциональных возможностей, которые были неожиданно получены в 1990-е.




В нулевых язык начали вытеснять из системы образования, а в десятых начался противоположный процесс — рост низовой активности удмуртских активистов, открывших для себя новые социальные технологии, форматы и инструменты работы с общественностью — проекты, социальные сети, блогерство, модные показы, кино, подкасты и так далее.


На институциональном уровне поддержки удмуртского языка и возможностей его использования, начиная с начала 2000-х, всё меньше. В то же время благодаря усилиям активистов, их попыткам популяризировать удмуртский язык и культуру и новым возможностям в интернете, осведомленности об удмуртском языке и удмуртах стало больше. Некоторые неудмуртские группы стали публично выражать интерес и поддержку удмуртских инициатив.




— Что происходило с удмуртским языком в советский период? Можно ли сказать, что нынешняя ситуация лучше той, что была пятьдесят или сто лет назад?


— Советский период в истории удмуртского языка также крайне не монолитен. В нем есть как периоды расцвета ("золотой век" 1920-х — начала 1930-х годов), так и глубокого спада и депрессии, как в 1940-е или 1970-е. Если сравнивать положение удмуртского языка в первые постсоветские годы с его положением в 1980-е, то можно отметить, что он получил большие возможности и больший символический статус, чем десятью годами ранее.




После распада СССР удмуртский впервые был хотя бы символически поставлен на одну доску с русским языком. Непродолжительные, но чувствительные дискуссии о его обязательном преподавании всем школьникам Удмуртской Республики, как во всех соседних республиках, впервые за долгие десятилетия обозначили амбиции удмуртского языка и стремление удмуртской общественности сделать его частью всеобщего достояния республики.


В то же время в части количества носителей, реального уровня владения удмуртским языком, степени межпоколенческой передачи языка в 1980-х ситуация была лучше, чем сейчас. Это было связано с меньшей урбанизированностью и мобильностью удмуртов. Усилиями активистов имидж удмуртского языка и публичное отношение к нему постепенно меняются в лучшую сторону, но этого недостаточно, чтобы хотя бы удержать статус-кво.


— Почему урбанизация препятствует сохранению удмуртского языка?


— Массовая миграция удмуртов с удмуртским в качестве первого языка в Ижевск и другие крупные центры страны привела к тому, что в отрыве от среды многие родители не передают язык детям и его воспроизводство в семье на этом прекращается. Более того, процесс языкового сдвига и перехода с удмуртского на русский в качестве основного языка активно идет уже и в моноязычных удмуртских селах, всё чаще русский язык становится языком общения подростков и детей.




Если еще десять лет назад пятилетние дети играли между собой, общаясь по-удмуртски, то теперь они перешли на русский язык. Этому очень сильно способствуют детский сад и школа, именно они становятся агентами по смене языка у молодого поколения — их установки на переключение на русский язык оказываются крайне эффективными.


— В каких сферах жизни удмуртский язык используется сегодня?


— Он используется в межличностном общении, искусстве и культуре, научной деятельности, в качестве рабочего языка между коллегами. Несмотря на предусмотренные статусом государственного языка Удмуртской Республики возможности, он фактически не используется в государственном управлении, делопроизводстве, работе судов и органов власти, не используется как средство обучения в системе образования, лишь спорадически используется в работе коммерческих организаций.




Статус удмуртского языка как государственного фактически не реализован — вторым, равнозначным языком региона он не стал и роли языка общественной жизни республики за эти годы не приобрел. Удмуртский остается по преимуществу языком удмуртов, языком республики ему стать не удалось. Государство не успевает за растущим общественным запросом на удмуртский язык, и из-за этого в обществе растут напряжение и пока скрытая боль от потери родного языка. Общественные инициативы тоже пока не могут дать адекватного ответа отрицательным тенденциям, усиленным законодательными изменениями последних лет.


— Кажется, Удмуртии повезло с активистами — их много. Неравнодушные люди занимаются языковыми лагерями, музыкой, литературой, интернет-медиа на родном языке. Оказывают ли эти проекты серьезное влияние на его положение и сохранность?


— Да, кажется что заметных удмуртских активистов больше, чем у других финно-угорских народов России, но подсчета соотношения численности активистов к численности народа никто не делал, поэтому приходится ориентироваться на собственные впечатления. Появление активистов и вовлечение все новых людей в удмуртское движение — это большая заслуга ряда лиц, целенаправленно работавших на создание живой удмуртской среды — Павла Поздеева, Алексея Шкляева, Дарали Лели, а также некоторых общественных институтов Удмуртской Республики — национальной гимназии, Удмуртского университета, министерства национальной политики, "Удмурт Кенеш" и других.


Реализуемые активистами проекты позволяют заполнять некоторые важные лакуны, повышать узнаваемость удмуртских языка и культуры, обеспечивать представленность удмуртского языка в тех сферах и нишах, где без их усилий он бы вовсе отсутствовал, например, в сфере цифровых технологий. Проекты и инициативы активистов создают то силовое напряжение, которое вынуждает государство и общество реагировать и по части запросов вступать в диалог или начинать какую-то свою работу, чтобы не упустить контроль над живой средой.


Безусловно, одних только усилий активистов для улучшения положения удмуртского языка недостаточно. Системных изменений можно добиться только при смене доминирующей в обществе оптики и при фундаментальном участии государства.




— Какие методы борьбы за сохранение языка и идентичности, по-вашему, наиболее эффективны? Чего не хватает нынешнему активистскому движению?


— Полагаю, что эффективным будет широкое гражданское движение за право на родной язык и свою идентичность. Оно может разворачиваться на разных уровнях и в разных сферах: и в области политического представительства, и в области образования, и в области прав человека. До сих пор у нас в России полноценно не реализовано право быть собой, вся социализация через систему общественных институтов построена на приобщении к русскому социокультурному стандарту, где русский язык предусмотрен в качестве основного языка, а русская культура в качестве универсального культурного фона.


Нынешнему активистскому движению не хватает системности, горизонтальной кооперации и коммуникации с более широким обществом — республиканским, российским. Судьба удмуртского языка по-прежнему остается личным делом удмуртов, а не заботой всей республики, всего гражданского общества, всей Российской Федерации.


Подписывайтесь на наш канал в Telegram.