САШБАШ. Человек из Череповца, не нашедший «своих»
Дата 17 февраля ассоциируется с днем смерти череповецкого самородка с гитарой – Александра Башлачёва. В этот день в 1988 году трагически оборвалась его жизнь, он выпал из окна. И русский рок осиротел.
Александр Башлачев
СашБаша не забыли, его поют, пытаются интерпретировать, помнят и любят. Не как Цоя, конечно, но оно и незачем. Все, кому надо, знают о Башлачёве или узнаЮт. А его светлая память регулярно поддерживается всевозможными крупными и маленькими фестивалями по всей стране. Даже на родине ежегодно собирается ежегодный большой фест Время колокольчиков» в Ледовом дворце. На него приезжают легенды русского рока – Бутусов, Скляр, Калинов мост», Чиж и многие другие. И зал собирается полный, яблоку негде упасть. Потому заводить дежурную жалобную балалайку о падении непризнанного гения на дно реки забвения было бы лукаво и неправильно.
Уровень его востребованности при жизни – это уже другой разговор. Можно спорить. Он играл и квартирники, и концерты в залах, катался на гастроли. Его котировали мэтры и звезды Ленинградского рок-клуба, самые топовые. У СашБаша был свой слушатель. Востребованность на уровне уверенного такого андеграунда, не Высоцкий. Он бы и сейчас играл квартирники, не сомневаюсь. Ибо материал у него был специфический, лексически сложный, и подача тоже своеобразная. Слишком брутальный для интеллигентно-аккуратных бардов, слишком умный для плакатных рокеров-протестантов.
Башлачёв так и не стал нигде своим при жизни. После смерти, конечно, все о нём заговорили.
Друзей у него сейчас обнаружилось пруд пруди – как у (простите за избитое сравнение) того Владимира Высоцкого. Вспоминают, восхищаются, сетуют, разводят руками – как же так». Но мне в упор не верится, что все, кто усердно записывается к нему в прикентовку, действительно такими уж лепшими дружбанами ему при жизни приходились.
Требовать от них преданной дружбы» тоже неправильно. В кочевнической рокенролльной тусе отношения и знакомства не всегда крепки – нередко эфемерны, сиюминутны. С кем сегодня пьёшь (или даже так – за чей счет сегодня пьешь») – тот и кореш драгоценный. Экстраверты не лучше рейверов – разве только книжки читают и на серьезке в мир смотрят. Все это братство стрекоз», летавших беспечно по земляничным полянам и пропивавших лето красное. Многие помогут в курении твоего косяка, но не каждый протянет руку помощи, когда окажешься в беде. И это не потому, что они плохие люди. Это потому, что они – инфантилы. СашБашу нужна была помощь, но никто не мог ее оказать в нужный момент. И не из гадских соображений. А просто не знали, как и чем…
Да и давайте будем реалистами – и в музыкальном цеху никто никому ничего не должен. Все кенты и братаны, как в Замыкая круг» – до поры до времени. Чаще – за бутылкой и когда у тебя все хорошо. И полагаться в этом мире лучше не на чью-то помощь, а только на себя, на свои собственные силы. Кем бы ты ни был – монтажником-высотником или виртуозным музыкантом – никто с тобой нянчиться не обязан. Есть разница между помогать» и возиться». Помочь могут – раз, два. Но возиться не будут.
Сказать, что приезжий провинциал Башлачёв был везде гоним – неправильно. Его знали. Для него много делали. И Леонид Парфенов, и Артемий Троицкий, и другие. Были люди, кто организовывал ему квартирники и концерты. Были люди, которые заботились о нём, вписывали на ночевку в Москве и Питере, в других городах. Уверен, что кто-то делился последним.
Человек из Череповца писал и пел удивительные песни с текстами космического уровня. Но барды его не приняли в свой ламповый круг у костра – для них он был инородцем. А в Ленинградском рок-клубе все роли трибунов уже были разобраны. Конкуренции никто не отменял.
И согласитесь, довольно сложно представить Башлачёва в электричестве – с накрашенным лицом и в манерной позе, изображающего трагический надрыв. Это не его самость. Обтесать его по канонам любого жанра, вместить его разудалую песню в душную жабью коробчонку было бы равноценно духовной и творческой кастрации. У покойного Сили (Выход) была едкая песенка про рок-клуб – называлась Город кастрированных поэтов».
Тем более Александр Николаевич едва ли питал амбиции завоевать какое-то место в истории или хотя бы на российской рок-сцене, с кем-то конкурировать на подментованных смотрах-конкурсах, встраиваться в существующую матрицу и петь про перемены. И получать право обгладывать заветную кость и пинать труп дохлой собаки», как в песне у Шевчука. Советский Союз уже развалился почти – и разрушить его много смелости не надо было. Рокерам просто дали возможность зафиксировать этот исторический момент в своих песнях, бошки уже никто не проламывал особо, цензура была чисто номинальной.
Бунтовать, когда позволили? Это не его уровень. Башлачев не был либералом» и общественником», героем» в понимании восторженных поклонников рока (того времени). И не был конъюнктурщиком» – а конъюнктурщиками в то время были как раз не те, кто ленин-партия-комсомол». А те, кто начал рубить бабло на теме протеста, почуяв сладкий ветр с цветущих берегов» далекой гудбай-америки.
Башлачёв вряд ли смог бы играть с этими энергиями». Его нельзя записать в ярые патриоты СССР или в непримиримые диссиденты. Он не был ни правым, ни левым. Он был в ином измерении. Но едва ли считал себя брахманом» или гуру». Там без него таких гениев» и пастырей поколения» было – хоть отбавляй. У них там уже был свой уютный загон, своя полянка, свой вигвам. Ори про свободу – все уже можно!
Одно могу сказать с полной уверенностью: Башлачёв был самым русским автором того времени. Корневым русским автором, а не маскарадным в красных сапогах. И без пафосной белогвардейщины и костюма с орденами.
Он был простой начитанный парень из глубинки. Уверен, что наивный. Как многие провинциалы, чьим слезам Москва не верит. Вырвался из Череповца (точнее, вырвали) – из привычной среды обитания, начались проблемы с поиском крыши над головой, с заработком. И перестали писаться песни. Наверняка, рефлексировал. А дашь слабину – и полчища вампиров облепят, предложат в качестве утешения водку или чего покрепче.
Помыкался он – и своих» не нашел. Потому что своих» не было. Таким людям на роду написано быть в одиночестве.
А остальные творцы» от них искры подбирают.
Не знаю, было ли ему легко улетать. Но видимо, он всё сделал, что должен был.
Спасибо за время колокольчиков.