Онфимка: чем рисунки 6-летнего ребенка удивили археологов

Одной из визитных карточек древнего Новгорода Великого являются знаменитые берестяные грамоты, с помощью которых археологи и историки могут воссоздать жизнь людей, живших много веков назад.

Новгородские берестяные грамоты

Как правило, те данные, исходя из которых формируется общественное представление о науке истории, это труды государственных мужей: ученых, книжников-монахов, хронистов и придворных.

Древненовгородские берестяные грамоты хороши тем, что позволяют нам увидеть жизнь простого люда, узнать, какие надежды и чаяния были у этих людей, живших в далеком Средневековье. Ведь, судя по специфике этих записок, грамота была доступна самым широким слоям населения новгородской вечевой республики.

Вообще, традиция письма на специально обработанной бересте – явление не уникальное, подобное фиксируется в истории разных народов мира. Однако именно на Руси эти письма, написанные на простых кусках коры, достигли наибольшего распространения. Сама традиция, пережив пик популярности в Средние века, не пропала в одночасье: редкие группы старообрядцев использовали бересту почти до начала прошлого века.

Поэтому ученые справедливо предполагали, что в крупных центрах старой Руси может быть найдено огромное множество подобных записок. И, учитывая бросовые цены на этот материал, можно было предположить, что это будут именно тексты, родившиеся в простой городской среде. Так вышло, что почвы Великого Новгорода оказались наиболее деликатны по отношению к листам старинной древесины, поэтому большая часть подобных записок была найдена археологами именно в этом городе. Цифры, фиксирующие количество обнаруженных берестяных грамот, красноречиво говорят сами за себя: за всю историю исследований в Москве было обнаружено 4 послания, в Старой Руссе – 51, а в Великом Новгороде – 1122 письма на коре березы.

И это учитывая тот факт, что история систематического исследования, обработки и осмысления таких артефактов началась сравнительно недавно – в середине прошлого века, в послевоенное время. Берестяная грамота, получившая первый порядковый номер, была обнаружена всего-то в 1951 году.

О чем переписывались новгородцы?

Перечень тем, которых касались жители древнего Новгорода в своей переписке, очень обширен: это и долговые расписки, и деловая переписка торговцев, и просто обычные бытовые разговоры, на которые люди старины были не менее падки, чем их потомки, наши современники. Учитывая, что нередки записки любовного содержания незнатных горожан и характерные указания жен мужьям (что-то из цикла «не забыть купить»), то можно предположить, что новгородцы действительно были хорошо образованы для своего времени.

Прямым подтверждением этому служат записки некоего мальчика по имени Онфим, обнаруженные в 1956 году.

Онфим-летописец

Из всего того большого количества людей разных профессий, что невольно оставили нам свои записки, выделяется маленький новгородский мальчик по имени Онфим (имя, вероятно, является народным сокращением от греческого Анфимий).

Всего за его авторством было обнаружено 12 грамот и несколько рисунков, созданных ориентировочно в середине XII века. Внимание, которые привлекли к себе его записки, обусловлено малым возрастом автора. Судя по особенностям начертания и почерку, ребенку было всего-то 6-7 лет. Это живо свидетельствует о том, насколько была распространена грамота на Руси и как на удивление рано юных новгородцев начинали учить письму. Прописями ему служили самые простые и доступные материалы – донца от изношенных берестяных туесков, по которым он выцарапывал текст и рисунки каким-то твердым и острым предметом. Очевидно, мальчик потерял все свои труды одновременно, благодаря чему они все были найдены археологами в сохранности и в пределах небольшой территории.

Большая часть его записок – это обычные прописи, сродни тем, над которыми корпят дети XXI века. Судя по тому, что Онфим допустил относительно немного ошибок, он не впервые  столкнулся с грамотой, он и ранее уже писал буквы. В некоторых текстах он просто выводил свое имя, где-то – тренировался вести деловую переписку, обращаясь к некоему Даниле. Можно предположить, что загадочный Данила, которому писал Онфим, был его одноклассником и соседом по парте. Среди ученых есть предположение, что одно из писем, найденных в общей кипе, было написано не Онфимом, а каким-то другим ребенком тех же лет. Весьма вероятно – Данилой.

Помимо этого, Онфим безусловно понимал смысл слов, которые записывал на бересту. Это становится понятным из подписей к его рисункам. На одном из них он изобразил (довольно коряво, надо признать) себя в образе неизвестного природе чудища и вполне осознанно написал «я – зверь». Судя по характеру его рисунков, этот мальчик, как и многие его сверстники, мечтал стать воином. Как и многим детям его возраста, Онфиму не очень удавалось изображать кисти рук: порой он рисует пятерню, а временами, запутавшись, рисует вместо ладоней трехпалые клешни.

Примечательно, что Онфим и его записки настолько полюбились новгородцам, что ученику из XII века поставили памятник, на котором он запечатлен в образе одного из героев своих рисунков.